Все сбудется - [5]

Николь ворочалась с боку на бок, отчаянно желая, чтобы не было того утреннего разговора с месье Тома, не было задания, которое привело к таким печальным последствиям. В первый раз с момента ареста она подумала о перспективе провести в тюрьме долгое время и задрожала от одной мысли об этом.

Она закрыла глаза — и увидела лицо Сомаля Дало. Молодой и уже серьезный, крупный бизнесмен, ведущий переговоры с ее дядей о деле государственной важности, двоюродный брат лидера страны. Сын недавно умершего премьер-министра…

Полная беспокойства Николь вскочила с койки, зашагала по камере — четыре шага вперед, четыре назад. Если ее «подвиги» сорвут переговоры, то дядя лишится крупнейшего в жизни контракта. Другой концерн, возможно американский, получит права на разработку. Что он скажет ей?

И что решит министр Дало?

Этими тревожными мыслями Николь стремилась приглушить трепещущий глубоко в душе личный интерес к мужчине, держащему ее взаперти. Или это жара и тропики виноваты в ее разыгравшемся воображении? Сфотографировать влиятельного министра Сомаля Дало было частью ее редакционного задания. Дать возможность француженкам полюбоваться одним из наиболее перспективных в мире женихов — наследником состояния, созданного его покойным отцом и приумноженного им самим. Могущественного бизнесмена и вдобавок ко всему красавца, способного затмить звезд Голливуда.

Она-то полагала, что это будет крупнейший прорыв в ее профессиональной жизни. Если ей удастся продать историю и фотографии и сделать себе на этом имя, то она сможет перейти в более уважаемую газету, может быть даже столичную, которая предлагает читателям новости и серьезные комментарии к ним, а не дешевые сенсации.

Николь намеренно игнорировала неприятную пустоту, появляющуюся в желудке при мысли о той дешевой газетенке, где она получила свое задание. Она старалась думать только о том, что это первый шаг к серьезной фотожурналистике. Но не могла не мучиться, с отвращением вспоминая кричащие, броские заголовки, рассыпанные по первым страницам многочисленных дешевых бульварных листков.

Опять, опять вечная импульсивность довела ее до неприятностей! Но на этот раз пострадает не только она. Николь не много внимания обращала в последнее время на дядины дела и планы, занятая своей новой дорогой камерой и пробой пера. Увы, две первые ее заметки были перекроены до неузнаваемости, попытки оспорить произвол редактора не привели ни к чему.

Отправляясь на задание, она мечтала написать статью, в которой раскроет человеческую сторону сильных мира сего. Никаких сенсаций! А вместо этого она станет причиной позора всей ее семьи. Хотя больше всего в жизни Николь хотела, чтобы близкие ею гордились. И почему только она не держала рот на замке? Николь Белль не знает никто, и ни один человек в мире не встал бы на ее защиту.

Но Николь де Белльшан совсем другое дело. Дядя не пожалеет средств, чтобы найти ее. И если ему не понравится, как с ней обращались, он в мгновение ока прекратит все переговоры.

Вышагивая взад-вперед по пыльной камере — четыре шага туда, четыре обратно, — Николь отчаянно желала вернуться на несколько дней назад, повернуть время вспять. Могла бы она поступить иначе? Да, могла бы. Но она сделала ставку на этот репортаж. И проиграла…

День тянулся и тянулся. Духота нарастала. Пот струился по лбу Николь. Третий день ее заключения подходил к концу, а она ни на йоту не приблизилась к тому, чтобы вернуться к родным. Или хотя бы сообщить им, что с ней все в порядке. В порядке?..

Сомаль был вне себя от огорчения. Наведенные им справки подтвердили, что его пленница действительно единственная племянница человека, с которым он долгое время уже вел переговоры. И что крайне обеспокоенный месье де Белльшан делает осторожные и тайные попытки найти девушку.

Конечно, Сомаль Дало не сомневался, что Анри де Белльшан тоже понимает всю деликатность положения и не заинтересован в нарушении с трудом достигнутого неустойчивого равновесия. Но если Николь не будет найдена в ближайшее время, положение не только может, но и наверняка изменится. Что предпримет президент французского концерна, когда узнает, что его племянница находится в тюрьме по обвинению в шпионаже?

Уаттара, доверенный советник Сомаля, предлагал спрятать девушку в надежном месте до окончания переговоров и подписания договора. Но Сомаль считал, что скрывать ее местонахождение от обеспокоенных родственников в течение недель или даже месяцев чудовищно жестоко.

Окемба Номба, лидер старой гвардии, настаивал на немедленном предъявлении обвинения и открытом показательном процессе. Сомаль же хотел избежать этого любой ценой.

Его разговор с единственной сестрой тоже не помог. Зефирен посочувствовала, обсудила с ним подробности, даже предложила весьма странный выход из сложившегося положения. Да что там странный — неприемлемый от начала до конца.

Он поднялся с кресла, прошел по комнате, с тоской посмотрел в окно. Приказать бы сейчас оседлать Горного Ветра, и скакать долго-долго, и не останавливаться, не возвращаться, пока все не нормализуется так или иначе. Удивительное чувство свободы, которым Сомаль наслаждался, выезжая верхом, давало ему возможность расслабиться, отдохнуть от напряжения и столичной суеты.