Всё есть - [8]

— Ты только железную дорогу рисуешь?

— Только.

— Чего так медленно едем?

— Волоку долбаный груз.

— Что?

— Бетонные шпалы. Рельсы.

— Ты?

— Ну. Прицепили мне четыре платформы. Вчера отвез ребят на ночь и вернулся за этой хренью.

— Кого?

— Витека, Инженера. Учеников-практикантов. Всех. Ты почему спросил, что я рисую? Ты пишешь?

— Да.

— Про что пишешь?

— Про всё.

— Про это тоже?

— Да.

— Ну видишь. Железная дорога.

[Зазвонил телефон.]

— Тебя, — сказал Толстый и передал ему телефон.

— Слушаю.

— Злющий. Я позвонил, трубку взяла женщина и дала этот номер. Срочное дело. Ты напишешь эти слова, бля?

— Не знаю. Вряд ли получится.

— Даже не заикайся. Твою мать. Я ребят собрал. Снял студию. На хер. Мы заканчиваем подкладку. Я жду слова. Скоро будем снимать клип.

— Дай мне два дня. Что-то мелькает.

— Что, твою мать?

— Ловушка зеркала, ловушка неба, горлица, след, кровь и перья, оконное стекло, в этом роде.

— Кровь и перья? Отличное название. Разверни тему. Покупаю. На хер.

— Два дня.

— Идет. О каком семнадцатом речь? День рождения?

— Нет. Как-нибудь расскажу. Позвони через два дня. Я буду дома.

— Бля. Позвоню.

[Семнадцатый участок — впрочем, как и все участки, — был десять километров длиной. Начинался в том месте, где горы ближе всего подходили к морю. Несколько сот метров. Именно там четыре года назад Богатей решил возвести шикарный отель для альпинистов и яхтсменов. Заказал проект знаменитому бразильскому архитектору, подвел коммуникации, протянул железнодорожную ветку, построил в нужном месте станцию, поставил бараки для будущих строителей, и на том всё закончилось. Бразилец спроектировал здание, за которое не захотела взяться ни одна строительная фирма. Небоскреб в форме треугольного паруса с точно таким же наклоном, как стена Агаты. Предназначенные для отеля деньги Богатей вложил в самую большую на свете фабрику туалетной бумаги. Участок выбрал за городом. Жители потирали руки, рассчитывая на рабочие места. И зря. Гигант, занявший территорию почти вдвое большую, чем сам город, был полностью автоматизирован. Высококвалифицированный персонал отец Лысой привез из Албании. Семь человек.]

— Подъезжаем. Сойдешь на станции? Или свернуть на запасной?

— Не сворачивай. Пройдусь. Это же с полсотни метров. Где бригада?

— На четвертом километре. Знаешь что? Я сверну. Оставлю пиво, воду, груз. Потом поеду к бригаде. Надо определить, где повреждена тяга, да и подземный кабель, кажется, тоже оборван. Аппаратура есть. Поедешь со мной?

— Нет. Останусь. Вы когда вернетесь?

— К вечеру.

[Пока таскал упаковки с пивом и минеральной водой в барак, где была столовая, Толстый пошел в конец состава и отцепил платформы со шпалами и рельсами.]

— Точно остаешься? Один?

— Да. А Дед?

— Верно. Он где-то тут. До свидания. Поехал. Счастливо оставаться. Ну и поют, черт.

[Стоял возле путей и смотрел вслед отдаляющемуся поезду для ремонта тяговой сети. Свернув с запасного на основной путь, поезд заметно прибавил скорость. «Ну да, избавился от долбаного груза», — подумал и пошел в сторону бараков. Чтобы умыться. Оставить рюкзак Вошел в ближайший. Длинный коридор. По обеим сторонам двери. Открытая означала, что комната занята, закрытая — что свободна. Так заведено. Открыл первую закрытую. Снял рюкзак. Достал подстилку, спальник, мытье-вытиранье. Разложил принадлежности на полочке под зеркалом. Над умывальником. Ополоснул лицо и руки.]

— А, это ты, Мачек, — услышал.

[Глянул поверх полотенца. На пороге стоял Дед. Он был дальним родственником первой жены Богатея. Жил в бараке, где столовая. Исполнял обязанности сторожа, сантехника и электрика.]

— Здорово, Дед. Привет тебе от Зоси. Жратва какая-нибудь есть?

— Здорово. Спасибо. Всё есть. Провода поют. Я лежал под сетью.

— Пойдем в столовую?

— Пошли.

[В столовой достал из холодильника пиво. Нет. Еще теплое. Взял бутылку холодного чая. Короткая прогулка отшибла аппетит. Жарища.]

— Дед, может, ты чего-нибудь поешь?

— Ты же знаешь. Я почти не ем. На завтрак чай с булочкой, на обед чай и две булочки. Не ужинаю. Рано ложусь. Расскажи что-нибудь.

— Хорошо. Но пойдем в тень, под провода.

[Пошли. Растянулись в высокой траве.]

— Ну, рассказывай, — напомнил Дед.

— Когда я жил в предыдущем доме, один мой знакомый влюбился без памяти. Девушка — красавица. И вдруг все его чувства вмиг испарились. Однажды она сказала: «Ну и фойе я совершила: спросила у одного мужика, почему он пришел с матерью, а это была его жена».

— Не понял.

— Надо было сказать, что она совершила faux pas.

— Не понял.

— Фойе — это зал или коридор рядом с театральным или концертным залом, где зрители отдыхают в антрактах, a faux pas — бестактность, оплошность. Ложный шаг.

— Понял.

— А теперь ты что-нибудь расскажи.

— Хорошо. Знаешь, почему святая Ева — покровительница сантехников?

— Понятия не имею.

— Потому что первая отсосала из шланга.

— А покровительница почему? С чего ты взял?

— Ксендз сказал: «Пан Стаховяк, ваша покровительница — святая Ева».

[Закурили. По магистрали промчался экспресс. Лежали неподалеку от тяги и рельсов. Слева зеленело станционное здание.]

— Дед, поезда тут останавливаются?

— Один. В пять тридцать. Никто не выходит, никто не садится.