Всё есть - [37]
— Добрый день, пап.
— День. Вечер.
— Когда? Не темни.
— Выезжаю завтра в полдень. Прости, я не могу долго разговаривать. Сборы, инструкции Янеку. Всякая всячина.
— Янеку?
— Он поживет.
— Отличная идея. Все починит и внесет множество усовершенствований.
— Не для этого.
— Знаю, знаю, я пошутила…
[Поговорили еще минутку. Положил трубку.
«Ложусь спать», — заорал и погасил свет.]
13. В большой комнате, на столе
[Что-то шершавое елозило по лицу. Открыл глаз. Язычок Пушки. В кресле сидел Янек]
— Мацек? Сто случилось? Где Пес? Одеяло? Плохо выглядис. Глаза красные.
— Ничего. Всё…
— Говори громце. У тебя странный голос.
— Ерунда. Мало спал. И вроде, сдается мне, простудился. Вечером неожиданно приехала Марыся. Помочь…
— Помочь?
— Помочь собраться. Забрала Пса и одеяло.
— Заль. Не попросцались. А мисоцки?
— Для Пушки.
— Хоросо.
— Который час?
— Пять.
— Кофе?
— Давай.
[Встал с дивана. Янек стоял в кухне у плиты. Спиной. Подошел к шкафу. Достал, что нужно. Проскользнул в ванную. Ничем не пахло. Быстро зубы, быстро душ. Жесткое полотенце. Надел то, что достал. Вышел из ванной с зубной щеткой. Положил ее на стол в большой комнате. «Буду складывать здесь вещи, которые возьму с собой», — решил. Янека не было. Пушки тоже. В одной из мисочек белело молоко, в другой что-то розовело. На пороге сеней появилась Пушка. За ней Янек. Пахло кофе. Сели.]
— Посли оглядеться. Я ей все показал. Мацек?
— Да?
— Знаес, поцему я так рано?
— Понятия не имею.
— Не мог доздаться. Вцера написал рассказ.
— Наоборот?
— Именно. Я, правда, доволен. Серьезный и красивый. Хотя и недостатков куца. Пока я осцусцаю внутри пустоту. Ресыл написать сто-нибудь для дебюта или для денег (детектив, я говорил), но цепуху писать не хоцется, а на серьезную весць нузно больсе времени. Поэтому присол так рано. Стобы было больсе времени.
— Понимаю. Я тебе кое-что расскажу.
— На тему?
— Да. Много лет назад мы были с приятелем заграницей. Жутко тяжело работали. Я заметил, что после и впрямь жаркой недели, по субботам, мой приятель — нет, чтобы выспаться и отдохнуть, — вставал очень рано. Ненормально рано. Самое позднее в пять. «Почему ты, вместо того чтобы выспаться и отдохнуть, встаешь чуть свет?» — спросил я. «Чтобы дольше баклуши бить», — ответил он не задумываясь.
— Но я сказал, сто больсе всего люблю писать.
— Верно. А он больше всего любил бить баклуши. Потому я и сказал тебе, что понимаю. Что в сумке?
[Показал на большую, солидную, квадратную, из толстой желтой кожи сумку. Стояла под окном.]
— Инструменты. В том цисле француз. Я обесцал. Впроцем, всё пригодится. У тебя уйма работы. Тут. В доме. В этом доме. У нас. У меня? А, погоди. Я принес сувенир. Сделал тебе на память.
[Янек встал. (Пушка немедленно вскочила на кресло.) Подошел к сумке. Присел на корточки. Открыл замки. Порылся. Вытащил. Поставил на стол.]
— Лампочка?
— Посмотри.
[Деревянная коробочка размером с две пачки сигарет. Положенных одна на другую. Тонкая работа. По краям филигранная золотая окантовка. Дерево отшлифовано и пропитано вишневой политурой, до блеска отполирован. Сверху, в латунной рамке — прозрачная электрическая лампочка. Из боковой стенки торчит темно-зеленый штырек.]
— Вклюци.
[Нажал темно-зеленый штырек. Лампочка вспыхнула на удивление ярко.]
— Уменьси свет. Покрути вправо.
[Покрутил.]
— Есце цуть-цуть.
[Свет плавно угасал. В какой-то момент в лампочке возникло лицо Янека. Цветное фото из автомата.]
— Боже. Потрясающе. Как ты засунул фотографию в лампочку?
— Признаюсь, тязело было. Не сказу, сто просце простого. Но получилось. Мезду нами: это фокус.
— Вижу. Потрясающе. Спасибо. Забираю.
[Отнес сувенир в большую комнату. Поставил на стол рядом с зубной щеткой.]
— Книзки какие-нибудь забираес?
[Книжки? С полки над диваном вытащил всякую всячину. Раскрыл наугад.]
[…] Он любил белые полотенца, но только чтоб на них были коричневые аппликации; приняв душ, старательно вытирал уши указательным пальцем, засунутым под темную нашлепку: тогда на белой ткани наверняка не останется ржавых пятнышек — следов выковырнутой из ушной раковины бурой липкой серы. […]
[Поставил книжку на место.]
— Нет, не забираю.
[Подошел к компьютеру. На принтере белело сообщение.]
Все рушится. А ты? Душа нараспашку.
[Ответил немедленно.]
Это не ко мне. Передам Янеку. Отбой.
[Сел за компьютер. Вставил куда полагается флешку и перенес на нее папку «Всё». Вынул флешку. Спрятал в предназначенную для нее коробочку и положил на стол в большой комнате рядом с зубной щеткой и сувениром. Вернулся к принтеру, снял сообщение, сунул в коробку, где хранил сообщения, а коробку поставил на стол в большой комнате рядом с зубной щеткой, сувениром и флешкой. «Все рушится. А ты: душа нараспашку», — пробормотал.]
— Ты сто-то сказал?
— Нет, нет. Ничего.
— Мацек?
— Да.
— Я буду тут зыть?
— Мы же договорились.
— Вроде да. Мне как-то неловко. Вот так, просто?
— Так, просто. Живи.
— Будес мной доволен. Увидис. Доволен и горд. Меня узасно тянет к новой зизни. Внутри так и клокоцет.
— Все рушится. А ты? Душа нараспашку.
— Русытся? Ницего не русытся. Скорее строится.
— Да, да. Это Анджей прислал такое сообщение.
— Тебе?
Роман о реально существующей научной теории, о ее носителе и событиях происходящих благодаря неординарному мышлению героев произведения. Многие происшествия взяты из жизни и списаны с существующих людей.
Маленькие, трогательные истории, наполненные светом, теплом и легкой грустью. Они разбудят память о твоем бессмертии, заставят достать крылья из старого сундука, стряхнуть с них пыль и взмыть навстречу свежему ветру, счастью и мечтам.
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Сборник посвящен памяти Александра Павловича Чудакова (1938–2005) – литературоведа, писателя, более всего известного книгами о Чехове и романом «Ложится мгла на старые ступени» (премия «Русский Букер десятилетия», 2011). После внезапной гибели Александра Павловича осталась его мемуарная проза, дневники, записи разговоров с великими филологами, книга стихов, которую он составил для друзей и близких, – они вошли в первую часть настоящей книги вместе с биографией А. П. Чудакова, написанной М. О. Чудаковой и И. Е. Гитович.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ольга Токарчук — «звезда» современной польской литературы. Российскому читателю больше известны ее романы, однако она еще и замечательный рассказчик. Сборник ее рассказов «Игра на разных барабанах» подтверждает близость автора к направлению магического реализма в литературе. Почти колдовскими чарами писательница создает художественные миры, одновременно мистические и реальные, но неизменно содержащие мощный заряд правды.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.