Всадник с улицы Сент-Урбан - [153]

Председательствующий, господин судья Бийл, сидел за судейским столом. Но не в центральном кресле, которое стояло под торжественной палладианской аркой с двумя полуколоннами по бокам, гербом Эдуарда VII наверху и Мечом правосудия, вверх клинком подвешенным посередине, потому что центральное кресло по традиции предназначалось лорду-мэру Лондона, как старшему в любом составе судей. Облаченный в парик с буклями, господин судья Бийл занимал кресло рядом с центральным, попирая огромным задом зеленую бархатную подушку.

Подобающе мрачный, отделанный дубовыми панелями судебный зал № 1 при ближайшем рассмотрении оказался на удивление маленьким (примерно 13 на 17 метров), но благодаря этому слушания там ведутся в приглушенном спокойно-разговорном тоне, кричать и напрягаться не приходится. Пониже возвышения судьи стоит стол секретаря, а еще ниже нечто вроде оркестровой ямы для персонала суда. Слева от ямы места юристов: ближайшие к судье — прокурорские, подальше, около загородки с обвиняемыми — для адвокатов защиты. Представителем обвинения на процессе был мистер Перегрин Паунд (Советник Королевы), которому ассистировал мистер Генри Фрейзер. Защиту представляли сотрудники адвокатской фирмы «Ормсби-Флетчер & Ко» сэр Лайонель Уоткинс (Советник Королевы) и мистер Гай Харрингтон со стороны обвиняемого Херша, а также мистер Уильям Коукс и мистер Джулиан Фаулер (сторона обвиняемого Штейна). Справа от углубления для судейских стоят скамьи для должностных лиц и прессы, а правее скамей прессы — ложа присяжных. В зале также имеются места для публики, которую пускают и на балкон; входить и выходить зрители могут беспрепятственно.

Секретарь суда огласил обвинения, предъявленные Гарри Штейну: содомия, изнасилование, непристойное посягательство и хранение наркотика каннабис.

— Гарри Штейн, — оторвав наконец глаза от бумаг, проговорил он, — вы признаете себя виновным или нет?

— Нет, не признаю.

Джейкобу Хершу было предъявлено обвинение в пособничестве и непресечении содомии, в непристойном посягательстве, хотя и менее злостном, и тоже в хранении наркотика каннабис. Он также виновным себя не признал.

— Да будет мне позволено доложить Вашей Милости и членам жюри присяжных, — тоном ворчливого папаши произнес традиционную первую фразу обвинительной речи мистер Паунд, — что в деле имеется письмо и несколько страниц киносценария, с которыми, мне кажется, я должен ознакомить суд, так как буду на них ссылаться в своей вступительной речи.

Господин судья Бийл это ему позволил, и он передал экземпляры страниц сценария «Храбрых Бриттов» присяжным, а затем зачитал вслух.

После чего Перегрин Паунд вкратце описал, как именно Штейн познакомился в кофейном баре «За сценой», что на Финчли-роуд, с Ингрид Лёбнер, девушкой-иностранкой, работающей помощницей по хозяйству (так называемой «au pair girl») и, применив обман, уговорил ее отправиться с ним вместе в дом Херша, расположенный в наиболее престижной части Хэмпстеда и представляющий собой коттедж из девяти комнат с огороженным двором и садом.

— Обещая девушке, что «с глупостями лезть не будет», Штейн даже уверял ее, будто в доме будет присутствовать его супруга. С самого начала он усыпил бдительность потерпевшей тем, что представился признанным кинорежиссером Хершем, для вящей убедительности показав ей вырезки из газет.

Тут мистер Паунд, извинившись, сказал, что вынужден несколько отвлечься.

— Хотелось бы обратить внимание уважаемых присяжных на то, что «au pair» это не совсем то же, что простая местная прислуга. Обычно это вполне благовоспитанная девушка из респектабельной семьи среднего достатка, приехавшая в нашу страну изучать язык. Для сокращения расходов она живет в какой-нибудь семье, оказывая помощь хозяйке, которая содержит ее в доме как родную. Кавалерственная дама Джоан Викерс, избранная в парламент от Консервативной партии по округу Давенпорт и уже много лет являющаяся… — мистер Паунд слегка замешкался, — …являющаяся настоящей Жанной д’Арк всех au pair, как раз давеча говорила об опасностях, подстерегающих на чужбине наивную, неопытную и оторванную от родного дома барышню.

Мистер Паунд приостановился, чтобы оглядеть присяжных поверх бифокальных очков.

— Когда они с мисс Лёбнер вошли, Штейновой супруги (в кавычках), естественно, дома не было, однако он заверил девушку в том, что та вскоре к ним присоединится. А пока предложил коктейль и то, что она поначалу приняла за сигарету, но на самом деле это был наркотик. Он показал ей сценарий, отдельные листы которого я вам зачитывал. Девушка воспротивилась, говоря, что не может произносить слова роли, которая потребует от нее предстать в одном лифчике, поясе с чулками и сапожках. Штейн уговаривал. Читайте так, раздеваться не обязательно, — сказал он.

Однако твердость мисс Лёбнер, — продолжал объяснять мистер Паунд, — оказалась подорвана алкоголем и наркотиком, так что вскоре она уже читала Штейну роль, одетая лишь в трусики и лифчик.

Но даже и при этом, — сказал мистер Паунд, — она бы не пошла ни на что большее и, когда он стал физически ее домогаться, оказала сопротивление. Пригрозила, что будет звать на помощь. Тогда он поставил на проигрыватель пластинку Фрэнка Заппы «Под пьяным соусом» и включил звук на полную громкость. Выражение лица Штейна стало зловещим. В руках появился жокейский хлыст. Он предупредил мисс Лёбнер, что, если отхлестать ее мокрым полотенцем, следов на теле не останется. Вдруг выяснилось, что ее одежду он спрятал. Но и тогда, несмотря на испуг и воздействие наркотика, она продолжала отвергать попытки Штейна совершить с нею половое сношение. Она сопротивлялась так, как только могла в создавшихся обстоятельствах, что полностью подтверждено ее медицинским освидетельствованием. Добившись желаемого, Штейн, казалось бы, успокоился. Она надеялась, что он уснет и она сможет отыскать одежду и сбежать. Но тут, к вящему ее ужасу — вообразите! — является Херш, и прерванные было игрища принимают еще более неприятный оборот.