Время собирать виноград - [164]

Сценарист вынул из кармана флакончик с сахарином, размешал в кофе таблетку и не торопясь отхлебнул. Бразильский, подумал он. Сегодня ничего не подмешали, не успели, наверное, еще слишком рано. Он любил, чтобы кофе был только одного какого-нибудь сорта, терпеть не мог, когда смешивали. Хлеб был поджарен вполне сносно, он откусил ломтик и осторожно налил в чашку молока.

— Горячо! — сморщился он, попробовав. — Никак не научатся подавать молоко. Кипит, словно поросенка собрались ошпаривать.

Ничего не оставалось, как отодвинуть молочник в сторону и внимательно слушать режиссера, продолжавшего пространно, как всегда, растолковывать свою идею.

Они были одни в зеленом зале, заставленном пустыми стульями, лишь в глубине, возле кухни, мелькнул чей-то силуэт — повар, должно быть, или еще кто-нибудь из персонала.

Подошел Милко, водитель «волги», спросил, скоро ли поедут, а то один дружок попросил подкинуть тух поблизости два мешка.

— Ладно уж, подкидывай, — сказал режиссер, — но сразу назад. Через пятнадцать минут едем.

Милко вернулся через полчаса, и «волга» помчала их по шоссе и пыльным большакам к месту съемок.

Когда они приехали, солнце стояло уже высоко, рельсы были уложены, но заглох генератор.

— Ясное дело, — сказал режиссер. — Не хватало еще, чтобы генератор работал. Чем бы мы тогда занимались? Просто бы снимали, и все. Никакого интереса — приходишь, снимаешь… А так — все нормально. Значит, можно приступать.

Директора картины от этой убийственной иронии бросило в жар. Что-то буркнув, он помчался в город искать техника.

До двенадцати снимали, день был жаркий, почти безветренный, сцены повторяли по нескольку раз, потому что главная героиня, как выяснилось, не умела ездить на велосипеде. Взялись ее учить ускоренным методом, но она каждый раз падала, не доезжая до сторожки, где ее ожидал решающий разговор. Все издергались, а больше всех сама актриса, которая разбила коленки, а при последнем падении чуть не врезалась на полном ходу в окружавший сторожку забор. Она была близка к истерике, и поэтому все накинулись на оператора, который в свою очередь стал громко возмущаться, как это может быть, чтобы нормальный человек не умел ездить на велосипеде.

— Мы что — занятия будем проводить или картины снимать? Чему их только в институте учат, — ворчал он. — Выхлестать за вечер по бутылке виски — пожалуйста. А на велосипеде проехать не могут.

К полудню, когда объявили перерыв, все были уже порядком вымотаны и издерганы и быстро разбрелись под деревья, в тень.

Единственным утешением была мысль о том, что с минуты на минуту появится кассирша с зарплатой. В ожидании этой небольшой компенсации за муки и тяготы все то и дело поглядывали на дорогу, по которой должна была приехать Елена.

Но в назначенное время она не приехала.

Актеры моментально подняли шум, стали кричать, что они тут тратят здоровье, разыгрывая в такую жарищу человеческие страсти да еще разные грешные помыслы и драматические конфликты, чтобы показать, каким сильным может быть человек, одержимый идеей, а некоторые тем временем прохлаждаются. Вот вам, пожалуйста, кассирша! Кто знает, где она сейчас обретается, сидит небось где-нибудь в холодке, а они дожидайся тут без гроша в кармане, усталые как собаки. Рабочие тоже поворчали — мол, на этой картине никто ни черта не делает, только знай покрикивают на них, всегда они за все в ответе, если это называется порядок, то уж дальше, как говорится, некуда…

Но подвезли обед — кебапы, помидоры, брынзу, горячие лепешки и вдобавок три ящика холодного пива, и все о кассирше забыли.

После обеда съемки продолжались.

Вернувшийся из города директор сказал, что кассирши нет и там, никто ее не видел, в гостинице не показывалась и вообще неизвестно, где она. И где деньги.

— Только этого нам не хватало, — сказал режиссер. — Уж не сбежала ли с деньгами? Много их было?

— Смотря куда сбежала, — со знанием дела заметил директор. — Если в Югославию, то немного — там дикая дороговизна.

Режиссер мрачно взглянул на него.

— Ну да, этого и следовало ожидать. Разве на этой картине может что-нибудь идти нормально? Кто-то обязательно смоется за границу.

Директор пожал плечами.

— Ты спросил, много ли было денег, я тебе ответил.

— Ты что, спятил? — снова взглянул на него режиссер. — Что ей делать в Югославии, здесь где-нибудь кантуется.

— Возможно, — сказал директор. — Но сумма немалая. Мы еще хлебнем с этим.

— Хлебать будешь ты, — сказал режиссер. — Ты ее нанимал, ты и выпутывайся. Ищите ее, находите, вообще выпутывайтесь сами, мое дело снимать. Давайте! За работу! Не могу я тратить свое время на каких-то кассирш!

Директор хотел что-то сказать, но сдержался и опять отправился на розыски.

День уже клонился к вечеру, а о пропавшей не было ни слуху ни духу. Директор побывал всюду, расспрашивал о ней в гостинице, в ресторане — где только мог. Никто ее не видел, никто ничего не знал.

Стали строить догадки. Те, кто был в курсе отношений Марии и Милко, уверяли, что Елена уехала в Софию и в данный момент подает на развод.

— Давно пора, — говорили они, — чистое издевательство с его стороны. Обманывает у всех на глазах и даже скрывать не пытается.