Время нас подождёт - [14]

А в храме, между тем, хор снова пел «Господи помилуй», и все крестились и кланялись. А у меня было такое чувство, будто я дома и был здесь всегда, только ушёл ненадолго и вот — вернулся.

— Миша, пойдём…

— Что?!

— Тише… Идём…

Мне не хотелось уходить, но я посмотрел ещё раз в Её глаза, и тихонько пошёл следом за Юрой. На улице было пусто, и шёл снег.

— Зачем мы ушли? — спросил я.

Юра посмотрел на меня тёмными улыбчивыми глазами. Они смеялись, они радовались, и светились в них добрые искорки.

— Зачем? — повторил я.

— А ты не устал?

— Немножко… Стоять с непривычки тяжело. А уходить — не хочется, — вздохнул я.

— В храме лавочки все заняты… — озадаченно сказал Юра. — Можно посидеть здесь и подойти к концу службы, а можно пойти домой, как хочешь.

— Давай тут посидим! — сразу откликнулся я. — Тем более, что Наташа же осталась. Подождём её.

Несколько лавочек стояло вдоль дорожек и две — рядом с храмом. Юра ладонью отряхнул снег, присел. Я уселся рядом.

— Замерзнешь — скажи! — предупредил он.

Я кивнул и прислушался к доносившемуся пению. В храме в это время начали петь такую нежную, спокойную, грустную, торжественную молитву, что у меня затрепетало сердце.

— Юра, что сейчас поют?

— Херувимскую песнь.

«А почему она такая?» — подумал я, но спросить не решился. Юра поглядел на меня и поинтересовался:

— Тебе хоть слышно было, что батюшка читал?

— Слышно, только половину непонятно… — вздохнул я. — Вроде и язык наш, а вроде и нет, слова другие, каких не встречается…

— Это церковнославянский язык, — объяснил Юра. — Язык, на котором говорили наши предки… Просто тебе поначалу непонятно, а потом привыкнешь.

— А что такое житницы?

— Это такие амбары для хранения пшеницы.

— Зачем ему столько? — я пожал плечами. — Ясно ведь, что он один столько не съест.

— Это тебе ясно, — улыбнулся Юра. — А ему хотелось ничего не делать, а только есть и отдыхать.

— Это, наверное, здорово, только он же помер, да? Зря старался, — откликнулся я. — С собой амбары не возьмёшь… Да и ничего не возьмешь, наверное!

— Почему это ничего? — удивился Юра. — Хорошее с собой можно взять. Душевные качества. Доброту, милосердие, щедрость. То, из чего душа состоит. То, что не поддаётся воздействию времени.

— Ха! — недоверчиво усмехнулся я. — Как это все в себя собрать-то?

— Ну как… — Юра быстро посмотрел на меня. — Для этого как раз придется потратить много физических сил — может, терпеть какие-то лишения, иногда — забывать о себе, трудиться. Все наоборот, не как у богача. Тратить физические силы для того, чтобы собирать душевные.

Тут уж задумался я.

— Так уж и не знаешь, когда умрешь. Живешь себе и живешь, что-то делаешь. А в любой миг жизнь может оборваться и то дело, которое ты делал, останется незавершенным…

— Но душа — она вечная, — возразил Юра. — Бывает, человек тратит время на что-нибудь пустое, как этот богач. Живет так, будто жизнь — это черновик, который можно переписать! А она вдруг — заканчивается… И кроме жалости к нему больше и нет ничего. А бывает, что человек однажды встретился с Богом и открыл для себя, что есть нечто большее, чем физические богатства. И старается жить так, чтобы каждое мгновение, каждое слово было таким, чтобы оно могло войти в вечность. Старается жить для Бога. Тогда даже если оно вдруг оборвётся — не страшно…

Юра поднялся с лавочки.

— Миш, холодно сидеть, давай-ка вставай.

— Ага, — я встал. — Человек встречает Бога? Это как так?

— Ну… — не сразу ответил Юра задумчиво, — По-разному бывает. Часто Крещение — это Встреча с Богом, первое с Ним знакомство… Может ты и раньше молился своими словами, просил, но это как бы сказать… Издалека… Как с незнакомым Кем-то. А тут раз — и ты приблизился к Нему и вдруг почувствовал, увидел, что вы рядом — Бог и ты, и что Он слышит тебя, понимает… Словно появилась между вами первая ниточка — связь. Встреча произошла.

Глава 9.

«…Любовь никогда не перестаёт».

— … И как же он хочет жить для Бога?

— Как… Вот человек познакомился с Богом, пока чуть-чуть, но ему хочется с Ним дружить. Он ещё не знает Бога до конца, он только начинает открывать Его для себя как Удивительную Личность, Создателя, как Друга, Которого хотелось бы иметь. И начинается — общение. Как ты думаешь, что в дружбе самое главное? Для тебя?

Мне стало немножко грустно от этого вопроса: да как мне хотелось иметь настоящего друга! Колька — славный мальчишка, но мы только начали с ним дружить, и я боюсь, а вдруг у нас не получится, мы поссоримся?!

Или он меня предаст?

Я ответил больше себе, чем Юре.

— По-моему, в дружбе главное — верность.

Юра молчал, водя кончиком ботинка по нетронутому снегу. В храме тем временем пели уже все люди, потому что до нас доносилось не очень слаженное эхо, но пели всё равно хорошо. А над храмом облака порвались в клочки, над ними просвечивалось синее небо, а края их были оранжево-розовыми от невидимого солнца. Красиво.

Я не прав? Ну, Юра, предложи тогда другой ответ. А Юра посмотрел на меня и сказал:

— Вот ты и ответил на свой вопрос.

Я решил промолчать. Но внутри бродили ещё вопросы, мешающие мне успокоиться.

— Юра, а как быть верным Богу? Это же все равно какое-то… одностороннее общение, мы же Его не видим.