Время нас подождёт - [13]

— А как мы его назовём?

Кого?!

Я чуть остановился в недоумении.

— Так ты же ещё не знаешь, кто там… — тихо отозвался Юра.

— А ну и что? Ну, допустим, если мальчишка?

Где «там»? Какой мальчишка? Мне расхотелось спать и стало интересно, но за дверью кто-то скрипнул стулом, будто встал, и я прошёл в комнату и лёг в постель. Забыв даже про одеяло. Быстро и упруго прыгнул мне на пузо кот. Я стал его гладить и думать.

Кого они хотят назвать? Где «там»? И что за мальчишка?!

Ой… Ну я и глупый! Они нормальные муж и жена, любят друг друга, и когда-нибудь у них будет ребёнок. Точно! Как я сразу не догадался!

Что здесь удивительного?

Я успокоился, повозился. А Мурзик завёлся, как холодильник.

… Только вот… Когда-нибудь — это нескоро. Это — где-то в будущем, а оно, как известно, закрыто. Ну кто им не даёт помечтать? Пусть себе мечтают. Нормальные люди… Общаются.

… Не, Михась, что-то тут не так. А вдруг я им надоел, раз они уже мечтают о своём ребёнке? Маленький — он свой, его потискать можно, понянчить, и вопросов он глупых задавать не будет, и папа для него будет папой… И вообще — он свой, конечно, свой, самый близкий… Вот я даже Юру назвать не могу папой, потому что не могу я понять, принять его как папу, не родной он ведь… А тут я, а когда ребёнок свой, он роднее…

Вдруг я им надоел уже?!

Я перевернулся на другой бок.

Не, с чего я взял, что я им надоел? Почему надоел-то сразу? Я ж вроде ничего такого не делаю, слушаюсь, за компьютером долго не сижу, уроки делаю, посуду мою…

Просто не было ещё такого случая, чтоб вот мы поссорились. Повода не было, а вдруг он будет? И что, я надоем тогда?.. А если… Если…

Если я вдруг двоек нахватаюсь или что-то не так сделаю, то что ж, они меня не простят? Да простят, наверное…

Только почему они уже про другого ребёнка думают? Разве им меня мало?

… В комнату вошёл Юра, я притворился, что сплю. Он укрыл меня одеялом, задвинул шторы и вышел.

А за окном всё кружились белые мушки.

Суббота прошла быстро и незаметно. А в воскресение мы пошли в храм.

Думайте, я напросился? Просто я услышал, как утром Юра куда-то собирается, а когда открыл глаза и высунулся в коридор — увидел его уже одетым. Брюки, рубашка…

— Ты куда? — спрашиваю.

— В храм, — просто ответил он. — Доброе утро!

Я не успел поразмыслить, доброе оно или нет, потому что решил идти с ним.

— Я — с тобой!

Он не удивился.

— Тогда быстрее одевайся!

Надо ли меня упрашивать?! Свитер, джинсы… Ой, они грязные… Рядом оказалась Наташа, она, оказывается, тоже была одета, да нарядно так — в сером платьице с красивой цепочкой, стройненькая, аккуратная.

— Миша, спрячь их в стиральную машинку! Пожалуйста, я тебя прошу…

Она была такая милая, добрая, что я решил послушаться. Сунул джинсы на полку и надел другие, чёрные, новые. Успел выпить чаю, и мы пошли в храм.

На улице снежно, морозно, темно, но не так беспросветно как ночью — небо уже синее, словно в лёгкой дымке. Скоро рассветёт. Свежий снег скрипит под ботинками, а машины брызгаются, проезжая по чёрным лужам на мокрой дороге, и все одна другой краше. Веточки у деревьев белые, и тесновато стало на улице из-за них, и красиво тоже — всё белое, нарядное, весёлое! Воскресенье, выходной, я иду рядом с Юрой, а Наташа что-то ему рассказывает — ох и болтушка она!

Храм тоже белый, нарядный. На голубых куполах звездочки присыпаны снегом, кресты золотые — как большие звёзды. Под крышей воркуют голуби. Ступеньки дворник чистит от снега, люди заходят в большие высокие двери.

Мы тоже поднялись по этим высоким ступенькам…

И — оказались в сияющем Царстве.

Не буду рассказывать, как проходила служба. Я мало что понял. Только когда выходил перед большими воротами человек в красивых золотых одеждах и что-то говорил, хор пел «Господи помилуй» — я шептал про себя эти слова. Потом вышел батюшка с большой золотой книгой, и стал её читать, и в храме всё стихло, и лишь свечки неподвижно горели — таяли в этой тишине…

Он читал на другом языке, значения некоторых слов я не знал, но общий смысл был такой: как один богач увидел, что у него большой урожай пшеницы и решил сломать старые житницы, и построить новые. Собрал все и сказал себе, что теперь он может есть, пить и веселиться. Но Бог сказал ему: «безумный! В ту ночь душу твою возьмут у тебя, кому достанется, что ты заготовил?»

Я не успел поразмыслить над словами этой истории, потому как хор снова стал петь, и я немного огляделся и увидел рядом с собой глаза, добрые такие, ласковые, спокойные глаза, немножко печальные и внимательные… Они смотрели на меня, только на меня! Словно говорили мне что-то, просили меня, ждали… Словно… Не, так не бывает.

Я вдруг почувствовал, что на меня смотрит моя мама.

Заморгал.

Они смотрели. На меня смотрела Женщина, Она держала на руках маленького Ребёнка, и Он тоже смотрел на меня, так, будто спрашивал и говорил мне что-то… Что?

А Она молчала и успокаивала меня, и даже будто радовалась вместе со мною…

«Они не оставят меня?» — спросил я у Неё. А Она смотрела так ласково, будто удивляясь — разве могут они меня оставить?

«Где моя мама, Ты знаешь?»…

«Помоги мне её найти…»

Потом я увидел, что рядом с Женщиной — Ангелы, а над Ней — Бог. И светлая птица, и венцы золотые у Мамы и Её Сына…