Время мечтать [повесть и рассказы] - [49]

— Конечно, вам, с вашим боевым опытом, вообще об этом думать не стоит, вот вы и о других так судите.

— Э-э-э, много ли я за свою жизнь успел людей ножичком-то порезать? По сравнению с вами, очкариками, я ангелочек белоснежный! Вы вон целые планеты глушите не напрягаясь!

В это время, откуда-то из-за безликого бархана, донёсся до них странный, протяжный звук. Миша недоумённо вытянул шею, пытаясь понять, что это было и взглянул на Денисыча. То, что он увидел, заставило его испугаться по настоящему. Смуглое лицо Денисыча растеряло тёмные краски и стало матово-белым, а глаза наоборот превратились в две бездонные, чёрные ямы. Он вскочил, словно собирался куда-то бежать, но так и замер в нелепой позе легкоатлетического высокого старта.

— Вы чего, Константин Денисович? Что это было?

Непослушными губами Денисыч кое-как прошлёпал.

— Верблюд…

— Что значит — верблюд?

— Скотина такая — верблюд. Ящерицу я ещё пережил, но ведь это же верблюд…

— Может, похоже только?

— Что я, верблюда никогда не слышал, что ли? Орёт, гадёныш, как будто ему…

Денисыч, наконец-то, смог скинуть с себя оцепенение и бросился вверх по осыпающемуся склону бархана, затейливо перебирая ногами и слегка согнув колени. Миша побежал было следом, но тут же в песке и зарылся. Непростая это оказалась задача — по песочку-то бегать, да не по пляжному. Старый алкоголик, который явно имел в этом деле неплохой опыт, был уже на вершине, а Миша, загребая всеми конечностями, едва перевалил за половину. Запыхавшись, отплёвываясь от вездесущего песка, он подполз к окаменевшему Денисычу и поднялся на трясущихся ногах.

С другой стороны бархана действительно стоял верблюд и, низко опустив голову, жевал какую-то колючку. А на его спине сидел человек.

С ног до головы закутанный в светлую ткань, с карабином за спиной, с тюрбаном на голове, из под которого настороженно глядели чёрные глаза.

— Действительно, Константин Денисович, верблюд…

— Ты заткнись лучше, придурок!

Денисыч гортанно выкрикнул несколько фраз на незнакомом Мише языке и помахал рукой. Человек на верблюде оказался не столь общительным. Он, правда, прокричал что-то в ответ, но тут же развернул своё животное и начал ожесточённо нахлёстывать его длинным прутом. Верблюд, смешно взбрыкивая голенастыми ногами, помчался подальше от странных незнакомцев, а Миша недоумённо уставился на Денисыча.

— Вы с ним разговаривали! Откуда тут люди? Откуда вы знаете их язык?

На этот раз пришла очередь Денисычу обессиленно опуститься на песок. Он даже за стаканчиком не потянулся, что было верным признаком окончательного расстройства чувств.

— Ты что, очкарик, полный идиот? Это Земля, планета наша родимая!

— Но как же это? Ведь мы были в энергопотоке, мы по нему перемещались, летели…

— Значит, недолетели! Позже разберёшься, Мишаня, почему не долетели, а сейчас нам очень быстро шевелиться надо. Мы же ракету запустили! Вспоминай, очкарик, как её остановить?

Мишаня, до которого только что дошло, что они на родной планете, после этого вопроса впал в ступор и глядел на Денисыча, словно нагадивший щенок — преданно и виновато.

— Ну, должны же вы были придумать какой-то механизм отмены взрыва? Самоликвидацию-то вы хотя бы предусмотрели? Пока эта хреновина до ядра планеты не докопалась, от её взрыва большой беды не будет. Ну?

— У нас времени на это не хватило… Постой, а ведь когда мы сюда упали, защитного кокона с нами уже не было! Значит, перегрузку мы недооценили, защита разрушилась и мы выпали из потока на Землю. Просто не успели долететь до другой планеты!

— Ты что, совсем идиот? Кому сейчас интересно, как мы сюда попали? Сказал бы я тебе, откуда ты выпал… Делать-то теперь что?

Миша очумело хлопал глазами и ещё долго бы этим занимался, если бы не получил звонкую, тяжёлую оплеуху.

— Даже если мы успеем связаться с командованием — догнать её не сможем. Не надо меня больше бить…

— Убить тебя надо… было! В раннем детстве ещё. Ну что ж, я от всей души поздравляю тебя с первым совершённым убийством. Правда настолько неудачно промахнуться, чтобы попасть в собственный лоб, мне ещё в жизни не приходилось. Единственное, на что уповаю — не на тебя, Господи! На тупость наших мозгоблудов. С защитой они не рассчитали, авось и с массой заряда ошибутся. Правда, я оптимист?

Денисычу было весьма уютно в своём продавленном, парусиновом кресле. Очень удачно получилось: никто не успел занять его место, не нашёл его припасы и не спёр любимую палатку. В развалинах города, где редкозубо торчали чудом сохранившиеся дома, уже без страха копошились люди, отыскивая всё, что хоть как-то могло пригодиться в будущей жизни. Отсюда они выглядели крохотными, многочисленными, суетливыми муравьями — да так оно и было на самом деле. Неподалёку, в поле, уже начали вырастать кособокие хибары — эмбрион будущего города. Человечество стряхнуло с себя пыль старого мира и сноровисто начало строить новый, такой же уродливый, что и тот, с которым недавно рассталось. Ну, не умели строить ничего другого, ведь люди-то остались те же.

— Вы не изменили своим привычкам, Константин Денисович.

За его спиной, так же неслышно, как и в прошлый раз, появился холёный офицер штаба. Вот чёрт, так и не удосужился спросить его имя — без особого раскаяния подумал Денисыч, разглядывая парадную форму офицера.