Время мечтать [повесть и рассказы] - [48]

— Я тебе, Мишаня, хочу одну вещь сказать, только ты сразу не умирай, потому, что это будет неправильно. Мы с тобой от взрыва твоей бомбы умереть должны, а не от кровоизлияния в мозг. Я, видишь ли, таймер слегка переставил. Ракеточка помедленнее двигаться будет, и планету взорвёт часиков так на несколько попозже, чем запланировано. Эй, эй… Дыши глубже, дружочек! Подумаешь, мелочь какая.

— Вы… Ты… Что ты сделал, алкоголик? Ты переставил таймер? Да ты хоть представляешь, старый дегенерат, что ты натворил?!

— Мишуля, ты же интеллигент, выбирай слова. Конечно, я представляю. Я всегда сначала думаю, а потом делаю, в отличие от вас, очкариков.

— Но ведь ты же помнишь инструктаж. Если взрыва не произойдёт через двенадцать часов, начнётся перемещение сюда людей с Земли. Ты хоть представляешь, сколько человек успеют переместить сюда за двенадцать часов?

— Надеюсь, что много. В кои-то веки окажу действительно ценную услугу человечеству. Сюда хлынет вся пена, вся грязь, всё дерьмо нашего общества. Сливки, короче говоря. И вот когда они все здесь соберутся, через двенадцать часов эта планета разлетится на мелкие кусочки! А я при этом буду присутствовать. Вот оно, наслаждение! Правда, я весёлый?

— Ты сумасшедший!

— Естественно. Нормальный человек сюда бы и не прилетел. Ты не в счёт, у тебя от учёбы мозги давно свихнулись. Зато какое удовольствие я получу напоследок! Ведь они то меня сюда послали умирать, а сами, сюда же, прилетят спасаться. Ах как им будет неприятно узнать, что на этот раз умирать за них никто не собирается, придётся самим.

Миша грузно осел на песок и закрыл лицо ладонями. Плечи его опустились, казалось, что сейчас он разрыдается. Но обошлось.

— Но ведь ты солдат! Ты просто не мог так поступить. Ты же всегда выполнял приказы, именно поэтому тебя сюда и послали.

— Так я и выполнил приказ. Планета взорвётся, Земля будет спасена. А это… Всего лишь маленький подарочек мне за годы безупречной службы. И мой личный подарок человечеству. Правда, я щедрый?

— Нет, ты всё-таки моральный урод!

— Ну, а я и не спорю.

Денисыч присел рядом со скорчившимся учёным и сунул ему в трясущиеся руки стакан с вином. На этот раз Миша и не подумал отказаться. Выпил единым духом, но, с непривычки, сморщился, конечно.

— Дрянь какая! И всё-таки — зачем? Легче тебе от этого станет?

— У нас времени много, объясню, пожалуй. Когда-то, в давние времена, чтобы убить человека, нужно было посмотреть ему в лицо. Ну вот не было тогда ни бомб, ни ракет, ни длинноствольной артиллерии. И к врагу нужно было подходить вплотную. А ещё была тогда у людей забавная традиция: правитель сам вёл в бой своё войско. Согласись, справедливо: кто принял решение воевать, первым голову и подставляет. Свою, заметь. А потом традиция умерла. И на войну стало принято посылать.

Так вот, дружище. Всю мою жизнь я выполнял приказы, ты прав. Кто-то решал начать войну и посылал воевать меня. А потом оценивал, хорошо ли я это делал, не наградить ли меня чем-нибудь. А можно и не награждать, тоже не сдохну.

Так вот, единственный раз в жизни я хочу, чтобы меня не ПОСЫЛАЛИ умирать. Пусть хоть раз они ПОВЕДУТ меня на смерть!

— Но ведь в том, что случилось с Землёй они не виноваты.

— Послать меня сюда это им не помешало.

— Но ведь они обещали отправить сюда твою дочь!

— Да, первой же партией. Но ты слишком плохо знаешь этих людей. Никогда не дойдёт очередь до первой партии! Потому что найдётся миллион важных государственных и глобальных причин отправлять внеочередные партии. Всегда найдётся миллион людей, которые намного важнее для них, чем моя дочь. И не думай, что они меня обманули. Нет, до неё просто не успеет дойти очередь.

— Тогда почему ты здесь? Если ты уверен, что они не будут спасать твою дочь, почему согласился лететь сюда?

— Что бы спасти её самому. Я взорвал бы эту планету, даже если бы здесь оказался рай. Просто потому, что в этот рай не попадут те, кто его действительно заслуживает.

— Теперь ты решаешь, кому жить?

— Я точно знаю, кому жить не стоит…

Они надолго замолчали. В преддверии взрыва планеты поболтать оказалось совершенно не о чем. Денисич хмуро глядел на небо и неспокойно было на душе. А тут ещё умник этот окосел с одного стакана, бормотал что-то, глядя в песок и чертил по нему пальцем. Ладно бы хоть формулы какие писал, как Архимед перед смертью, так нет же, выводил замысловатые каракули, импрессионист доморощенный.

— Грустишь, Мишуля? Не надо, скоро начнут сливки общества подтягиваться, развлекут нас — обхохочешься.

— Нельзя было так делать, Константин Денисович. Согласен, так себе люди, но люди всё-таки.

— Тебе-то что за печаль? Ты о моих планах не знал ничего, не тебе и совестью страдать, не тебе в аду задницу поджаривать будут. Ты прямо отсюда в рай попадёшь, вот и костюмчик у тебя беленький, подходящий. Только крылышки присобачить. А меня в таком виде только в ад, в трусах-то грязных.

— Всё шутите? Налили бы лучше, выпить-то, вроде, не грех?

Денисыч с готовностью набулькал стаканчик и протянул Мише.

— Ты не стесняйся, баллон большой, до смерти хватит. Каламбур. А над тобой, Мешок, я просто изумляюсь! Ты бомбу сделал такую, что целую планету вдребезги разнесёт, и запустил её уже! А сам сидишь и думаешь, не грех ли вина стаканчик выпить. Тебе ли, мил человек, о грехах-то беспокоиться?