Время клинков. Наследник Блуа - [5]

— Да и когда понадобится, тоже, — вставил ещё один, сильный и гибкий, с быстрыми, но по-кошачьи плавными движениями прирождённого бойца. — Они платят деньги и смотрят на нас как на дерьмо. — Он сплюнул и вновь принялся точить один из своих парных мечей.

— Да ладно тебе Роланд, — подмигнул бородатый, — Когда платят пусть смотрят как хотят.

— А Роланду вечно неймется, — подхватил с другой стороны костра, высокий молодой парень с весёлым лицом, с коротким мечом у пояса и арбалетом, лежащим у ног, — Всё ему надо чтобы перед ним расшаркивались: «Не соблаговолите ли, сэр? Благодарю вас, сэр!» — поддразнил он.

Люди вокруг костра засмеялись его нехитрой шутке. Роланд поднял голову и холодный взгляд его серых глаз упёрся в парня. Смех того оборвался и он отвернувшись что-то пробурчал.

— За кровь нашу… — мрачно изрёк Роланд.

— Да брось ты, — Ариоальд аккуратно вытер свою миску хлебной коркой и поставил рядом с собой на бревно, — Наша кровь ни для кого уже давно ничего не стоит. Наши руки…, вот твои к примеру, а сколько ты крови пролил никому не интересно.

— Вот то-то и оно, — подытожил Роланд. — Я и говорю, как к собакам относятся.

— Не надоело вам… как это… философствовать? Во! — обрадовано от того, что вспомнил трудное для него слово прогудел Сигурд. — Нет чтобы о девках поговорить.

— Ну правильно, — засмеялся Жан, — Кто о чём, а вшивый о бане. Ты вообще о чём-нибудь кроме баб думаешь?

— Сам вшивый, — не обиделся норманн, — а я только вчера вечером мылся. На себя посмотрите лучше, неженки. То им вода в речке холодная, то ветер сильный. И что-то я не понял, чем плохо про женщин думать? Настоящий мужчина и воин должен думать только про две вещи — он назидательно поднял вверх указательный палец, — про оружие и про женщин. На остальное у меня командир есть. — закончил он необычно длинную для себя тираду и удовлетворённо хмыкнув, принялся за еду.

Слушая ленивую перебранку своих людей, Анри подошёл к костру и слегка пнул Сигурда сапогом в бок. Впечатление было такое, будто он стукнул по стволу дуба, но здоровенный норвежец молча подвинулся, давая командиру место рядом с собой. Анри уселся и Жан тут же подал ему миску с горячим варевом и большой кусок хлеба, но Анри не спешил приняться за еду. Он ещё не отошёл от картин прошлого мелькавших у него в голове и опасно приближающихся к тому, о чём он вспоминать совсем не любил.

Это случилось в середине августа 1192 года, вскоре после боя при Яффе, где Ричард вновь одержал убедительную победу над войсками Саладдина. В тот вечер, Тибо-Анри де Грэй нёс вместе с двумя юными оруженосцами, дополнительную стражу возле королевских шатров. С некоторых пор приближённые короля стали опасаться за его безопасность в связи с тем, что уже несколько высокопоставленных вельмож пали жертвой таинственных убийц, известных в лагере крестоносцев под именем ассасинов. Поэтому близкие к королю бароны, по собственной инициативе решили помимо штатной стражи, каждый вечер выделять несколько своих оруженосцев для охраны подходов к личному шатру короля. Ричард заметил это уже некоторое время назад и высказал своё недовольство сей ненужной по его словам затеей, но прямо запрещать не стал, и потому лорды проигнорировали королевское ворчание и оруженосцы продолжали ежевечерне заступать в караул.

В тот душный, жаркий вечер Тибо-Анри неожиданно позвали внутрь шатра и король лично объявил ему, что он назначается в числе небольшой группы самых доверенных людей, для выполнения важного задания.

Едва придя к этому моменту воспоминаний, Анри почувствовал что уже не может повернуть назад. Прошлое как будто насильно накрыло его память тяжёлым, колючим покрывалом, неумолимо затягивая мысли в чёрную воронку мистических событий пятнадцатилетней давности.

Анри так точно и не уяснил себе, почему он был выбран в числе самых лучших и близких друзей короля для выполнения той странной, непонятной миссии. Наиболее вероятным он полагал то, что Ричард хотел отправить помимо самых надёжных и преданных своих людей, ещё и тех, кто в тот вечер присутствовал возле его шатра и видел того загадочного, закутанного в тёмно-коричневый балахон человека, которого к нему провели накануне и с которым король беседовал наедине более трёх часов. Очевидно Ричард не желал, чтобы хоть какая-то информация об этом стала известна кому бы то ни было в крестоносном лагере. Много позже Анри слышал как-то разговор командира их отряда сэра Говарда Брикса с монахом-гильбертинцем, братом Томасом о том, что об этом ни в коем случае не должны узнать тамплиеры.

В итоге так или иначе, Анри оказался в отряде, который следующим же ранним утром, выступил из лагеря на юго-восток и скоро, ведомый таинственным проводником, углубился в дикие, просторы пустыни Негев и долины Арава.

Если после года проведённого в Палестине Анри решил, что он уже знает что такое жара и вообще пустыня, то громадные, безжизненные пространства каменистой гаммады, очень быстро дали ему понять, что всё чем они занимались до сих пор, было больше похоже не лёгкую, увеселительную прогулку.

На протяжении четырёх недель, бескрайние, нескончаемые, мрачные просторы, кое-где пересекаемые сухими руслами высохших десятки тысяч лет назад рек, сменялись возвышенностями, плоскогорьями и перевалами, потом громоздящимися друг на друга сыпучими барханами, а затем вновь начиналась каменистая пустыня. И всё это под изнуряющим, иссушающим, выжигающим кровь в венах солнцем. Днём нельзя было прикоснуться к камням не рискуя получить сильный ожог, нельзя было сидеть и даже стоя, сквозь прочные подошвы сапог, ноги чувствовали жар.