Время быть смелым - [41]

, написанное кем-то очень давно и уже почти стёртое. Всё это могло бы продолжаться ещё очень долго, потому что когда у них иссяк запас ругательств, они пошли по второму кругу, не брезгуя постоянными повторениями. Всё это могло бы длиться бесконечно, если бы в класс ни вошла наша учительница русского Полина Сергеевна. Ей удаётся заставить замолчать компанию гопников, но в то же время я вижу, что она сама теперь настроена не так уж дружелюбно. Она не ненавидит меня, конечно, но смотрит с большим подозрением, а после урока просит задержаться. Эта её просьба вызывает, конечно, просто бурю довольно эмоциональных смешков.

— Что происходит, Артём? — Очень участливо спрашивает Полина Сергеевна.

Я стою, спрятав руки в карманы, опустив голову и не глядя учителю в глаза. Я очень боюсь увидеть в них то же, что уже увидел у многих в моей школе.

— Артём, — настойчивее повторяет Полина Сергеевна, — я с тобой разговариваю!

— А что происходит? — Отвечаю я.

— Откуда вдруг взялись все эти отвратительные слухи про тебя?

— Это не слухи, — коротко отвечаю я и быстро ухожу.

Мне вполне хватает слова «отвратительные», чтобы понять всю глубину отношения Полины Сергеевны.

Остаток дня мне очень тяжело. Даже когда они молчат, я чувствую, как их презрительные взгляды жгут мне спину. Я стараюсь не встречаться ни с кем глазами, да и вообще не смотреть ни на кого. Доучиться, продержаться этот день — потом подышать. Но сегодня после уроков мне ещё надо появиться на тренировке.

Я вхожу в Ледовый дворец, не спеша. Сумка перекинута через плечо, коньки я несу в руках. Очень медленно я иду по коридору, отделанному светлым мрамором, мимо ряда зеркал, в которых стараюсь не встретиться со своим отражением. Я останавливаюсь у входа на арену, потом надо пройти мимо катка в раздевалку. Я открываю массивную дверь с большими круглыми ручками и иду вдоль залитого льда, от которого веет приятным холодом. Меня окликает наш тренер Ирина Васильевна.

— Артём! — Слышу я её громкий, немного грубоватый голос. — Подожди! Подойди-ка ко мне!

Я вздыхаю. Сейчас придётся объяснять, оправдываться и признаваться. Надеюсь только Волгина уже проболталась на счёт меня, и Ирина Васильевна не будет разыгрывать удивление, рассуждая о моём моральном падении.

— Пойдём зайдём ко мне в кабинет, Артём, — продолжает тренер, когда я уже стою перед ней.

Я киваю и плетусь следом. В кабинете Ирина Васильевна предлагает мне присесть, но я отвечаю, что лучше постою.

— Что случилось с вами? — Очень встревожено спрашивает тренер. — Что за конфликт с Олей? Она на тебя злится, Артём? За что?

Так много вопросов сразу, а я так устал притворяться глухим за сегодняшний день.

— Я думала, вы дружите, — продолжает Ирина Васильевна. — Я вообще всегда думала, что Оля в тебя влюблена, Артём… Разве не так?

Эти предположения уже точно лишние. Я чувствую, что вот-вот взорвусь. Да и к чему притворяться. Теперь-то уж точно нет никакого резона что-то из себя строить. Всё равно все уже знают. Все мои секреты и тайны разбиты и растоптаны.

— Я гей, — говорю, не поднимая головы.

— Что? — Искренне не понимает Ирина Васильевна и думает, что ослышалась.

— Я гей, — повторяю и теперь смотрю на своего тренера.

Она в растерянности. Она сначала даже не знает, как реагировать, что сказать, но потом качает головой.

— О чём ты, Артём? — Теперь очень душевно спрашивает она, как бы, чтобы не обидеть меня. — Что ты такое говоришь?

— Ну вы ведь знаете, что это значит.

— Знаю. Но при чём тут Оля?

— Она больше не хочет со мной тренироваться. И вообще, насколько я понял, даже рядом со мной находиться для неё не приемлемо.

— Господи! — Вздыхает Ирина Васильевна. — Ну с чего ты взял! Это она тебе сказала так?

— Она дала понять. Очень однозначно.

Я отвечаю коротко и сухо, стараясь не выдать эмоций, которые бурлят во мне. Я стараюсь выглядеть холодным и спокойным, хотя на самом деле внутри вот-вот всё оборвётся и начнётся истерика.

Ирина Васильевна, по всему видно, очень озабочена услышанным. Она настойчивее предлагает мне присесть, и я подчиняюсь.

— Артём, с чего ты взял, что ты гей? — Как-то почти по-матерински спрашивает она.

Я понимаю, что ей не всё равно, что она действительно за меня волнуется и хочет помочь.

— Ну, я не вчера это взял, — отвечаю. — И даже не позавчера. Со мной всё понятно.

— С родителями ты на эту тему говорил?

— Да, не волнуйтесь, с родителями у меня хорошие отношения.

— И Оле ты сам сказал?

Я отрицательно мотаю головой.

— Да не важно это теперь, — говорю, — она не будет со мной тренироваться.

— Господи! — Снова тяжело вздыхает тренер. — Вы такая хорошая пара на льду! У вас всё отработано! Вы могли бы и дальше выступать вместе…

— Мне надо тренироваться, Ирина Васильевна, — перебиваю я череду её сожалений. — Я хочу после школы уехать в Штаты. Мне надо тренироваться, чтобы получить стипендию. Может, вы найдёте кого-нибудь мне в пару на время? Немного же осталось…

— Найти-то найду, Артём, хороший мой, но вы с Олей на голову выше всех, кто занимается у нас. Я понимаю всё, понимаю… Тебе непросто будет со слабой партнершей.

— Это неважно, — говорю. — Мне надо тренироваться.