Время ангелов - [37]
— Довольно! я возьму большую черную доску, установлю ее под багровым буком и напишу красным мелом, нет, своей кровью, вену-то я сумею вскрыть: Конец!
Вот, к примеру, термиты. Ты живешь в доме предков, ты честен, благороден, никому не досаждаешь, закрываешь по вечерам ставни, разжигаешь огонь в камине хворостом из своего сада, а тем временем термиты ведут работу, прокладывают свои проклятые дороги в твоих стенах, постепенно превращая их в кружево из камня. Они уже срубили багровый бук? Чего они ждут?
— Липа! Липу спилили! Липа денег стоит, нас обокрали.
Она пошла к лесоторговцу, большая бородавка на носу, писклявый голос: двадцать пять франков ствол, ветки не в счет.
У нас украли липу!
— Почему вы горячитесь из-за липы?
— Не могу поверить: двадцать пять франков без веток.
— А наши лозы, которые без спроса забрали себе виноградари? Не вы ли тогда отказались скандалить с этими, как вы, Гермина, изволили выразиться… деревенщинами? А ведь вы каждую осень пользовались моментом и уезжали отдыхать под предлогом того, что давильня слишком шумно работает.
Термиты, вот они кто. У тебя дом, поля, виноградники, ты живешь, как жили твои предки, работаешь от зари до зари, ничего себе не позволяешь, никаких удовольствий, никаких развлечений, никаких женщин, а термиты тем временем делают свою работу.
Мы разорены, Гермина. О! все началось с нового разделения на зоны: виноградник, который мне достался в обмен на Комбевальер, заканчивается в овраге, куда между ольхами и квадратными лесопосадками с гор спускался холодный ветер.
— Моя совесть чиста. — Гермина молча сортировала пряжу. — Всю жизнь трудился, не покладая рук…
Они перебрались в розовую гостиную с мебелью, обтянутой розовым шелком, с розовыми шелковыми занавесками, потому что в столовой сидеть стало невозможно из-за землекопов и их ужасного уличного WC, а Роза пока еще не смела обосноваться в гостиной, хотя в столовой уже пару раз присаживалась на стулья с вышитыми на спинках зверями и рыбами, но только промысловыми, не клопами, не мошками, а косулями, кабанами и лисенком, который по утрам со своими братьями кричит в кустах так, что не отличишь от крика испуганной птицы или скрипа тележного колеса по опавшей листве. Кто-то из Бородачей заказал эти стулья с охотничьим сюжетом, чтобы размещать на них свой важный зад, а теперь на них сидит Роза, Розетта. Силы небесные! сердитый истукан, так называемая Помощница.
— Почему, выговаривал ей кузен, — почему ты так стараешься для этих толстосумов? если они больны, пусть в кровати лежат.
— Слушай, замолчи, я знаю, что делаю. Сегодня вечером понесу им курицу. Вот, я вам курицу приготовила, давайте отодвинем кресло, о! Роза сильная. Она взяла мсье под руку: мускулы еще крепкие. — Мне брат курицу подарил.
— Но нам не надо… Сколько мы вам должны?
— Ни гроша, у него кур полно, не знает, что с ними делать. И разве у вашей Розы хватило бы совести есть ее в одиночестве на кухне? Брат сейчас виноград собирает на продажу, вот и прислал кое-что из провизии. У вас же теперь нет виноградников… Куда вы, мсье? Курица остынет.
Он наощупь поднялся в кладовую на чердаке, да, правильно она сделала, освободила, наконец, нижние полки, там ничего нельзя оставлять из-за куниц, те тоже, как Гермина, высасывают виноград, а косточки плюют. Ночью, когда не спится, слышишь мягкие куньи прыжки. Их сухие какашки похожи на обрывки черной шелковой бумаги и катятся по полу при малейшем ветерке, летящем с озера мимо багрового бука.
— Что теперь едят эти толстосумы, они ведь разорены? — Наверно то, что Роза им приносит. Она свою выгоду знает, уже и в замке поселилась. — И, похоже, накоротке с мадам.
— Ты — большая дура! Зачем тебе эти толстосумы? Они такие же богатые, как и мы, увольняйся!
— Да они хотели, чтобы я ушла: Идите, дорогая Роза, в другом месте вы заработаете больше, вы будете нас навещать, для вас здесь всегда найдется тарелка супа, — но я им ответила: «нет», я вам обоим нужна, у меня есть небольшие сбережения и пенсия моего несчастного мужа, о! это был прекрасный человек, самый лучший, самый добрый, как-то я услышала страшный шум в туалете и подумала: наверное, муж пнул железный таз для умыванья, вечно он пинал все, что попадалось ему на пути, мебель, столы, стулья, мне, конечно, надо было таз вовремя вынести… захожу в туалет, а муж мертвый лежит на полу. Он был жандармом. В общем, с его пенсией Роза может остаться здесь. С ними.
С ними! о присутствующих! и к Богу, кстати, в третьем лице не обращаются! Если бы Бог захотел, он бы спас мою девочку, которую оса укусила в шею! Я пыталась ее спасти, высосала яд из ранки, вдохнула воздух в легкие, жизнь бы свою отдала, но дочка умерла. Девочка моя, девочка моя! Кайу, ты знаешь, кто ее увел. — Оставь собаку, ты ее задушишь.
— Мадам Будивилль, вы ничего не едите? разве курица Розы, Розетты, невкусная?
Гермина в ответ прошептала: пять часов уже, у слепого с правого края тарелки вот-вот кусок упадет на скатерть. Зачем есть, если потом будет плохо и кончится рвотой? Одна только Роза замечала неладное: мадам надо лечиться, слушайте, а если она умрет, и он женится на молоденькой? Уж не ты ли хочешь замуж за своего барона? у него нет ничего, дурочка. Что стоит его замок без фермы, без виноградников и с автотрассой под окнами?
Мир романа «Духи земли» не выдуман, Катрин Колом описывала то, что видела. Вероятно, она обладала особым зрением, фасеточными глазами с десятками тысяч линз, улавливающими то, что недоступно обычному человеческому глазу: тайное, потустороннее. Колом буднично рассказывает о мертвеце, летающем вдоль коридоров по своим прозрачным делам, о юных покойницах, спускающихся по лестнице за последним стаканом воды, о тринадцатилетнем мальчике с проломленной грудью, сопровождающем гробы на погост. Неуклюжие девственницы спотыкаются на садовых тропинках о единорогов, которых невозможно не заметить.
«Замки детства» — роман о гибели старой европейской культуры, показанной на примере одного швейцарского городка. К. Колом до подробнейших деталей воссоздает мир швейцарской провинции накануне мировых катастроф. Мир жестокий и бесконечно прекрасный. Мир, играющий самыми яркими красками под лучами заходящего солнца. Мир, в котором безраздельно царит смерть.
Эта книга – не повесть о войне, не анализ ее причин и следствий. Здесь вы не найдете четкой хроники событий. Это повествование не претендует на объективность оценок. Это очень экзистенциальная история, история маленького человека, попавшего в водоворот сложных и страшных событий, которые происходят в Украине и именуются в официальных документах как АТО (антитеррористическая операция). А для простых жителей все происходящее называется более понятным словом – война.Это не столько история о войне, хотя она и является одним из главных героев повествования.
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга «Пустой амулет» завершает собрание рассказов Пола Боулза. Место действия — не только Марокко, но и другие страны, которые Боулз, страстный путешественник, посещал: Тайланд, Мали, Шри-Ланка.«Пустой амулет» — это сборник самых поздних рассказов писателя. Пол Боулз стал сухим и очень точным. Его тексты последних лет — это модернистские притчи с набором традиционных тем: любовь, преданность, воровство. Но появилось и что-то характерно новое — иллюзорность. Действительно, когда достигаешь точки, возврат из которой уже не возможен, в принципе-то, можно умереть.
Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.