Время Алексея Рыкова - [71]

Не прошло и года, как «Завещание» Ленина, использовавшееся во внутрипартийной борьбе, опять привлекло особое внимание. На Объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) в июле 1926 года «Письмо к съезду» вновь было зачитано, приложено к стенограмме и вместе с ней разослано в республиканские ЦК и губкомы, став известным партийному активу страны. Одновременно пленум принял решение просить очередной съезд партии снять запрет с публикации этого документа.

Решение пленума было внесено Г. К. Орджоникидзе (он являлся тогда председателем ЦКК партии) на рассмотрение XV съезда ВКП (б), работавшего в декабре 1927 года. Съезд постановил: «Уважить просьбу Объединённого пленума ЦК и ЦКК в июле 1926 года об опубликовании в «Ленинских сборниках» письма товарища Ленина, которое часто называют завещанием и о неопубликовании которого было решение XIII съезда ВКП (б)».

Делегаты съезда поддержали и предложение Рыкова «опубликовать не только то письмо, которое называется «Завещанием», но и другие неопубликованные письма по внутрипартийным вопросам, а так называемое «Завещание» приложить и к стенограмме».

Действительно, как и предлагал Рыков, записи диктовок Ленина 23, 24 и 25 декабря 1922 года, а также добавление к ним 4 января 1923 года были тут же напечатаны в виде приложения к очередному выпуску съездовского Бюллетеня (выпуск № 30, тираж 13,5 тыс. экземпляров). Однако в изданном в следующем году отдельной книгой стенографическом отчете съезда такое приложение уже отсутствовало. Впрочем, отсутствие в приложениях к отчету указанного ленинского документа объяснимо. Ведь он вот-вот должен был увидеть свет в очередном «Ленинском сборнике».

Но этого никогда не произошло. Иначе и не могло быть. Такая публикация противоречила культу Сталина, исподволь складывавшемуся к исходу 20-х годов в атмосфере внутрипартийной борьбы и раскола старой гвардии, что так тревожило Ленина в декабре 1922 года. Уже спустя всего лишь шесть-семь лет после 1922 года простое хранение печатного текста его «Завещания» стало опасным, а попытки распространения беспощадно карались. Именно в последнем был обвинён 22-летний студент Московского университета Варлам Шаламов, арестованный в 1929 году и проведший в тюрьмах и лагерях много лет. И он был не один. Тысячи людей подверглись репрессиям только за то, что читали и пытались сберечь строчки ленинских записей, ставших теперь запретными.

Судьба этих записей оказалась воистину драматичной: с того декабрьского вечера 1922 года, когда Володичева застенографировала первые слова тяжело заболевшего Ленина, прошло более трети века, прежде чем они стали известны широкой аудитории. Это случилось только в 1956 году, после XX съезда КПСС, когда журнал «Коммунист» впервые опубликовал ленинское «Завещание». Затем оно было тиражировано отдельной брошюрой, вошло в четвертое (36-й том) и пятое (45-й том) издания сочинений Ленина.

Однако публикация ленинского документа не повлекла за собой его широкого изучения. Между тем и другим в силу уже отмечавшихся обстоятельств образовалась новая многолетняя пауза, правда теперь не в треть века, а чуть поменьше…

Так что же всё-таки было продиктовано Лениным на рубеже 1922–1923 годов? Оговоримся, что при дальнейшем рассмотрении этого вопроса не затрагивается весь комплекс проблем, поставленных Лениным в его последних работах, то есть политическое завещание вождя в том смысле, о котором писала Крупская в цитированном выше отрывке из её статьи. Далее речь пойдет только о «Письме к съезду», и то лишь в определённом аспекте.

Обратим внимание прежде всего на то, что письмо обращено не к ЦК партии и не к его Политбюро, несомненно включавшим самых близких сподвижников Ленина, а к наиболее широкому высшему партийному форуму. В этой связи следует напомнить, что в первое послеоктябрьское время такие форумы — партийные съезды — были не только постоянно действующими, ежегодно собирались, но и представляли собой сплав старой большевистской гвардии с лучшими молодыми силами партии. На XI съезде РКП(б) (1922) — последнем, в котором участвовал Ленин, — из 520 делегатов с решающим и 154 с совещательным голосами большевиков со стажем до 1917 года было соответственно 251[22] и 83, а вступивших в партию в 1917 году — 135 и 26 человек. Все вместе они составляли, таким образом, 70 % делегатов съезда.

Именно к такой аудитории и обращался тяжело больной Ленин, когда 23 декабря 1923 года он начал диктовать свое письмо, предназначенное непосредственно делегатам съезда для их коллективного обсуждения и принятия коллективного решения. Иного форума для обсуждения остро волновавших его вопросов он и не мог избрать, что подтверждает вся практика ленинского руководства партией. Вместе с тем в тех конкретных условиях, в которых оказался тяжело больной Ленин, он был вынужден специально позаботиться, чтобы это письмо не было разглашено до съезда, стало на время абсолютно и категорически, по его выражению, секретным.

Решение XIII съезда РКП (б) о сохранении секретного характера письма породило различные слухи, в том числе и о преемниках Ленина. Разговоры о том, будто Ленин называл того или иного соратника своим преемником, порой возникают и сейчас. Никакие документы, ни тем более «Письмо к съезду» этого не подтверждают.