Вразнос - [8]

СМС: Когда обратно? Поезд — 59 фунтов!

СМС (время обдумывания — 10 мин): Настенька заплатит.

…У Настеньки — маленькие беленькие ручки. А на запястьях — шрамики.

13. ФРАНЦУЗСКИЕ ДЕВОЧКИ

За Лондоном, в чистом поле, позади какой-то заброшенной стоянки, звук просачивается тоненько, въется дымком — и вдруг вспухает шевелящимся комом. «Правильные» люди — мы с Настей зовем их «creatures», «кричи» — растут прямо там, выходят из-за ветл, по одному, парочками спускаются с холма. И появляются и появляются из темноты, и встают в ряды. А я — уже давно бьюсь ряду во втором, поближе к звуку — но чтоб и на людей посмотреть тоже.

Андеграундная парти, за Лондоном. Сама, без Настеньки, дорогу нашла! По секретному телефону позвонила, и механический голос сказал мне секретный адрес. И сама доехала, сама свернула под мост, пошла по берегу, а там — там уже на звук.

Сначала было почти пусто — я, пара слоняющихся и бешеный гопник в капюшоне — он как врылся перед динамиками, так было видно, что до полудня не сдвинется. Я заозиралась, почти запаниковала, но потом нашла источник вечного блаженства, повесила сумку на березу и — пошло!.. А тут уже и — наползли, вышли из-за леса, спустились с холма, и смотри, к часу — ночь съела кусты и холмы, помойки и дальний город, свет выхватил динамики, переливающиеся кубы над головой — и нас — и парти заиграла!

Ходят, красивые, поводят глазами. Некоторые — притягиваются к каждому, трогают тебя лапкой, принимают твой цвет. Другие, как медленные угри в темноте, плывут по своим путям миграции, никого не видя. Красивые!.. Вот — существо прекрасноногое, прекрасноглазое, в прозрачной юбке, — пола непонятного, — и не важно — прошло мимо. Вот — девушка строгая, рыжая, эпохи викингов — плывет навстречу музыке, как фигура на носу корабля — прорубается сквозь волны. Я уже чувствую себя старожилом — я и тот, в капюшоне, вросший перед динамиками — мы были тут с самого начала.

Моего вдоха хватает на два часа — я в восторге. Неизьяснимом. Приехала же в надежде на — заговорить, встретить, упасть. Найти родных, чтобы — глаза в глаза, и не объяснять. Но — онемела, вся вылилась в танец. Ну и хорошо, и не надо ничего. Похоть радостна, она раскрашивает деревья, она в ветлах и в небе. Смотреть на какого-нибудь тоооненького, серьезного мальчика — и хотеть. Хорошо! Потом буду жалеть, но сейчас — не надо. Не окликайте.

Ноздри у меня черные от пыли. Глаза — не для предъявления приличным людям.

Время, как всегда — растянулось, истончилась, каждая минута обещает (и дает) — что-то, и так проходят часы… Вот уже чернота спускается по деревьям и уходит в землю. Рассвет разливается между верхних веток. Мне так сладко, что голова кружится. Я приехала встретить кого-то, поговорить, но нет сил от счастья.

Я падаю на траву. Тут же везде дом — мы надышали, натанцевали проталинку. Под любым листком — стол и дом. Сплю, а внутри корочки головы толкутся круги, сполохи, звуки, прорастают бесконечными цветами бесконечные кактусы, мне в лицо летят дракончики размером со стрекоз… Цветные, щекотят.

* * *

— Ты ок?

— Я ок.

— Ты уверена, что ты ок?

— Да, совершенно уверена!

— Ну, мы все-таки рядом с тобой посидим.

Усаживаются вокруг меня кругом, как индейцы. Передают по кругу косяк. И трубочку. И беленькое в бумажке. Мои игрушечные индейцы! Мое названное, только что найденное племя! Говорят на почти понятном, но так сладостно уплывающем в милую неразборчивую скороговорку — французском. Я же знала, что кто-то найдется, что кто-то меня найдет! Что кто-то — всегда был!

Посередине — душа компании — улыбка в сорок четыре зуба, — Одри. Справа — тоненькая, с глазами заплаканной мышки — Марина. Слева — строгая, молчаливая, с мужскими руками — Дороти. И рыжая, которая девушка-викинг — она тоже с ними.

— Смотри, Марин, смотри, кого мы нашли.

— Кто это?

— Она спала тут под деревом.

— Она одна?

— Да. Она была одна и спала под деревом.

— Берегите ее, раз нашли. Не давайте ей спать одной.

— Не дадим. Теперь она с нами.

Я лежу посередине: найденыш, подкидыш, Маугли. Я случилась сегодня в первый раз за всю историю Земли. И я всем — радость.

— Хочешь?

— Что это?

— Немножко кетамина.

— Вы милые.

Я раньше не пробовала. Но не дадут же они мне вредного! Моя новая семья.

— Я немножко посплю.

— Спи, — Одри укутывает меня оранжевым пончо. — Мы тебя будем сторожить. А потом возьмем с собой. Ты теперь — с нами! Ничего не бойся. Спи.

Я не знала, что меня надо защищать, но теперь — кто-то есть, чтоб защитить — хорошо! Я вдыхаю все сразу — деревья, что-то белое, пыль, солнце, рассвет, ласковых дружелюбных зверюшек вокруг, лопочущих по-ненашему… Мир превосходно устроен. Стоило немножко подождать, чтоб так все наконец нашлось и совпало, чтобы — мое маленькое племя.

Я засыпаю еще на долгие три секунды. А когда просыпаюсь — мы уже собираемся, и день светел и сер, от парти осталось пожарище: вытоптанное место и серые деревья. И все в пыли по самую макушку, Одри тащит одеяло… Мы все улыбаемся от уха до уха, не в силах говорить… И меня везут в чудесный французский домик с чудным садиком, и меня ждет долгий отдых и долгий сон в теплых, добрых руках.