Врата скорби. Часть 2 - [95]

– Дреш… – еще раз повторил Мэтт и сделал маленьких шажок вперед – тер ша.

Афганцы – сделали шаг назад.

– Что происходит?

Сказано было по-английски. Афганцы отступили и поклонились.

Мэтт чуть опустил пистолет

– Кто ты такой, бача?

– Я не бача. Я Мэтью Керзон.

Мужчина был приземист, бородат, одет он был в домашнее – видимо, наспех выскочил из дома в том, в чем был.

– Что ты делаешь в моем саду, Мэтью Керзон?

– Сэр, я просто…

– Хадиджа…

Девушка проскользнула мимо парня и остановилась около отца. Тот влепил ей пощечину, от которой та упала. Мэтт снова вскинул пистолет.

– Сэр, клянусь Богом…

– Ты оскорбил стены этого дома. Попрал его гостеприимство.

– Сэр, мы ничего плохого не делали! Клянусь Богом, мы ничего плохого не делали!

Афганец хорошо говорил по-английски. Впрочем, в Арке, городском дворце Короля и одновременно – месте, где заседает Королевское правительство – другого языка не признают. Все заседания Правительства ведутся на английском.

– Пройдет много времени, прежде чем ты научишься уважать чужие традиции и обычаи, Мэтью Керзон. Ты оскорбил меня, возможно и сам того не желая. Но наш народ не сносит оскорблений – никаких – и ни от кого. Только потому, что ты не мужчина – я отпускаю тебя живым. Иди, и больше не приходи сюда.

Мэтт упрямо вскинул подбородок

– Сэр, я мужчина и британский подданный.

– Ты щенок, который скоро станет волком. Когда это произойдет – у моих сыновей появится возможность отомстить. И у тебя – появится такая возможность. А чем все это закончится – в воле одного лишь Аллаха. Теперь иди. Пусть твой отец – научит тебя, как вести себя…

– Иди… – пролепетала Хадиджа.

И Мэтт, не сгибая спины – вышел за дверь, которую перед ним открыли.

Всю обратную дорогу – уже совсем потемну, при том, что ночью ходить по афганским кварталам форменное безумие – ему казалось, что за ним следят. Но напасть – так и не решились. А у ограды особняка – его ждал садовник, мистер Джиллинг и отец с ремнем. Мэтт даже не успел спрятать пистолет…

– Полагаю, сэр, по-хорошему ничего уже не может быть решено…

Хадиджа не пришла в школу. И на следующий день. И через день. И через еще один день. А еще через день – пришел человек из посольства и сказал, что надо срочно поговорить.

Посол раскурил дурную, турецкую сигарету. Он их курил, когда было дурное настроение. Дурной табак – к дурному настроению.

Человек был начальником станции MI6. Но Мэтт этого не знал – он ничем не был похож на барона Колтрейна. Скорее он был похож на врача, который ставит клизмы.

– Гилани подал официальную жалобу?

– Нет, но вы же знаете, как это делается. Слухи уже идут и слухи нехорошие. Он просто вынужден будет действовать, если хочет сохранить лицо. В противном случае – от него отвернется все его племя и он, скорее всего, будет убит.

– А Хадиджа!? – вырвалось у Мэтта

Начальник разведывательной станции вопросительно посмотрел на отца. Тот едва заметно кивнул

– Боюсь, молодой человек, случилась беда. В этом мире неважно, что произошло на самом деле. Важно то, что подумают люди. А позор – смывается только кровью, это закон Пуштун – Валлай.

Тринадцатилетний мальчишка побелел, сжав кулаки, а в глазах его появилось то самое выражение, которое нередко заставляет дикарей бросать оружие и бежать даже от безоружного англичанина. Выражение холодной, контролируемой ярости.

– Я их убью – сказал Мэтью Керзон чужим, хриплым голосом – клянусь Богом, я их всех убью. Вот увидите.

Посол Керзон нажал на кнопку электрического звонка. Тот неприятно протарахтел

– Никого вы не убьете, молодой человек. Клянусь Богом, я не знаю, что с вами делать. Но здесь вы не останетесь.

Скрипнула дверь, в кабинет посла вошел капитан – лейтенант В.Д. Бойер, начальник службы безопасности посольства. Служака, повидавший второе сипайское восстание – он тайком учил Мэтью Керзона стрелять, и если бы Мэтью о том рассказал – проблемы были бы и у него. Но Мэтью ничего не рассказал.

– Господин посол, сэр…

– Лично отвечаете за этого маленького негодяя. Пусть он под вашим присмотром соберет свои вещи. Потом отвезете его в аэропорт и посадите на самолет до Лондона. Супруге я телефонирую сам. Вам все понятно?

Посол Керзон не был в разводе – но вместе с леди Анной они не жили.

– Да, сэр.

– Исполняйте.

Мистера Сэмьюэла Мелроуза – повесили уже в Англии после процесса в Олд-Бейли за изнасилование и убийство мальчика-бродяжки: награда в виде пенькового галстука все же нашла своего героя. За убийство Хадиджи – никто и никогда не ответил: англичане в таких случаях пожимали плечами и говорили: что с них взять – варвары, сэр. Обеспокоенный посол Керзон, зная о том, что афганцы не перестанут мстить – отправил своего среднего сына к супруге, а та, озабоченная светской жизнью больше, чем родным сыном – к своему отцу, вице-адмиралу Ральфу Керзону, на Гибралтар. Там было скучно, намного скучнее, чем в Кабуле – потому молодой Мэтью Керзон едва дождался восемнадцати лет, чтобы записаться в Королевскую морскую пехоту. При этом – он уже был великолепным спортсменом, бегуном и пловцом. Уже в девятнадцать – он прибыл на базу ВМФ в Пуле, графство Дорсет, оказавшись одним из самых молодых добровольцев из третьего набора в морские диверсанты. Это был последний год, когда брали на испытания всех: после того, как трое погибли во время отборочного курса, вышло распоряжение, что перед морскими диверсантами необходимо прослужить не менее двух лет в Королевской морской пехоте, парашютистах, гвардии или САС. Оказалось, что морским диверсантам он подходит – жизнь в Кабуле, расположенном на высоте в несколько тысяч футов над уровнем моря – сильно увеличила объем его легких, а спорт – дал необходимую выносливость. После нечеловеческого отборочного курса в Южной Шотландии – за месяц до своего двадцатилетия Мэтью Керзон был зачислен в полк морских диверсионных сил Его Величества, возглавляемый сыном отставного Первого морского лорда, капитан-лейтенантом Джеллико, виконтом Джеллико…