Врата скорби. Часть 2 - [78]

Выходите на связь каждый второй день, на частоте 3,7 мегагерц, используя стандартную кодовую книжку.[94] При невозможности – пользуйтесь голубиной почтой. Да поможет вам Господь.

Подписано было самим сэром Аланом Бруком, первым виконтом Бруком, начальником Имперского генерального штаба.

Сэр Роберт еще раз прочитал приказ, чтобы убедиться, что он все правильно понял. Судя по характеру заданий – в обозримой перспективе планировалась война с Россией. Нет, тут не было ничего удивительного, все знали, что она будет. Но почему то сэр Роберт ощутил непонятную тревогу.

Он поджег листы бумаги и наблюдал, пока они не превратились в пепел. Потом растер пепел сапогом.

– Вы поступаете в мое полное распоряжение, вам это известно?

– Да, сэр.

– Нам придется идти через границу. Безводная пустыня, горы…

– Нас это не пугает, сэр.

Сэр Роберт прищурился.

– Напрасно, парни – сказал он – потому что меня, например, пустыня пугает, хотя я в ней и вырос, можно сказать. Только дурак не боится пустыни.

С этими словами – сэр Роберт поставил свой тяжеленный рюкзак на стол. Достал плоскую "ладошку" джина Бифитер.

– Ну-ка, зовите сюда того парня и ворот. Посмотрим, так ли хороша можжевеловая водка, как о ней говорят, и расскажем немного о себе друг другу…

Ретроспектива Сержант Гордон Бивер Бомбейское президентство, порт-Карачи Апрель 1939 года…

Гордон Томас Бивер был сыном почтенного Томаса Бивера, британского судьи, одного из самых молодых судей на континенте. Почтенный Бивер имел свой судебный участок в Карачи, большом, стремительно растущем городе Бомбейского президентства, на берегу моря. Среди англичан – он числился не совсем надежным, так как считал, что закон един для всех. Британский закон – но для всех, как для местных, так и для англичан. И англичане – точно так же не имеют право нарушать его, как и местные. Этим он отличался от многих других судей, которые чуть ли не открыто консультировали адвокатов англичан, которым не повезло попасть под суд за преступление против местного. Томас Бивер судил строго по закону, чем не раз даже вызывал нарекания со стороны королевской администрации, расположенной в Бомбее. Эти люди, профессионалы и рационалисты до мозга костей отлично понимали: население индостанского субконтинента приближалось к четыремстам миллионам человек, в то время как англичан тут было – всего несколько миллионов. Чтобы один человек мог править сотней, нужно соблюдать некие правила… одним из которых должно быть: англичанин непогрешим. Точка. Почтенный Томас Бивер же, наказав беднягу Джо Скаллона за жестокое изнасилование собственной служанки каторгой – возбуждал в головах темных, забитых местных нездоровые мысли, что все равны. Что они, местные – такие же англичане. Ну, что с того что изнасиловал… наверное, был пьян, думал не той головой. Так что же теперь – на каторгу? Тем более что Джо неплохой инженер-металлург… если не напьется.

Почтенный Томас Бивер на это пожимал плечами и отвечал, что три миллиона человек не могут силой управлять тремястами миллионами, и рано или поздно – очередное кровавое восстание закончится успехом, а их всех вырежут прежде, чем Империя успеет прислать достаточную помощь. Есть только один способ не допустить подобного развития событий: внушить местным уважение к англичанам и к их закону, вырвать их из власти царьков, племенных вождей и каст, от их скорого и неправедного суда. Только если местные будут приходить к англичанам за советом, за правосудием, за обучением – только тогда власть англичан станет здесь вечной. И он, почтенный Томас Бивер прилагает к этому все усилия в соответствии со своим разумением.

Сделать с непокорным судьей – они ничего не могли. Отрешить судью от должности было невозможно, он назначался лично Его Величеством. А перевести его куда-нибудь в британскую глушь не получалось – судей здесь не хватало, и министерство по делам колоний и доминионов в ответ на соответствующие вхождения… вежливо посылало подальше. Так что – почтенный Томас Бивер продолжал судить по закону и совести, приобрел среди части британской колонии здесь дурную репутацию – а другая часть его очень уважала. Его супруга преподавала математику в местной Британской школе, а Гордон, их единственный сын был скаутом. Причем – по настоянию отца – в смешанном отряде.

Еще он плохо успевал по математике. А когда мать – учитель математики, а сын плохо успевает по математике… дальше, думаю, объяснять не надо.

Так что Гордону жилось… не сказать, чтобы хорошо. Но с другой стороны и неплохо, если удавалось выполнить домашнее задание по математике. В метрополии – мальчиков обычно отдавали в интернаты – а там жизнь была не сказать что сладкой, там зимой по утрам – вода в кувшинах покрывалась ледком. Здесь – была жара, было душно, были болота – и огромный, многомиллионный город у побережья, уже в половину от Бомбея, гигантского и загадочного Бомбея. Они жили всей семьей, вместе, в неплохом особняке светло-кремового цвета, чьи стены уже начали покрываться мхом и трескаться от соленого ветра с моря. В рабочие дни – отец уезжал в суд, а он сначала отбывал учебный день, потом оставался на продленку, и с матерью ехал домой: у них в семье было две машины и мама водила маленький Остин. А в выходные – они или всей семьей выбирались за город, либо – отец часто брал его на морскую рыбалку, и они вместе выходили в море на небольшой парусной яхте, принадлежавшей им. Или – он ходил в походы или занимался в группе скаутов, в которой были и британцы, и представители местной знати. Они учили друг друга тому, что знали сами, и так, в скаутских лагерях, в совместных походах – ковалась элита. Настоящая, и общая, в которую входили не только британцы – но и представители местных элит. Хотя они этого не знали… да и зачем такое знать тринадцатилетним пацанам, а?