Возвратный тоталитаризм. Том 1 - [182]
Иррациональный характер сферы власти защищает ее от прагматического отношения и критики. Брюзжание и диффузное недовольство властью, которое раз за разом выражает от 20 до 25 % населения, является лишь фактором стабильности системы, поскольку отводит раздражение в безопасные формы эмоциональной разрядки («разговоры на московских кухнях»). Критика такого рода не касается сущностной стороны значений власти, а лишь указывает на несоответствие эмпирических проявлений власти ее традиционным для населения или стертым, непроявленным, давно забытым людьми смыслам.
Подводя итог рассмотрению параметров массового временного сознания в постсоветской России, можно сделать несколько заключений.
1. Российское общество находится в промежуточном состоянии перехода от самых ранних фаз частичной или односторонней модернизации к более сложному и дифференцированному социуму. Такой процесс перехода нельзя считать предрешенным и детерминированным, поскольку мощным препятствием на этом пути оказываются консервативные политические институты и сам «советский человек», адаптировавшийся к подобному существованию и идентифицирующийся с данными институтами, сопротивляющийся любым переменам, боящийся нового, неизвестного и своеобразного.
2. Временные горизонты большинства населения ограничены имеющимися средствами планирования будущего и механизмами удержания прошлого: если подавляющая часть населения не в состоянии рассчитывать свои действия на срок более года (действующие институты не гарантируют правил и норм, позволяющих аккумулировать ресурсы для более долгосрочного действия), то обратная проекция времени в прошлое не позволяет удерживать в массовой памяти события более двух-трех лет (далее они подвергаются эрозии и забываются, то есть теряют свое ценностное значение и вытесняются).
3. Организованной структурой событий прошлого обладают лишь формальные государственные репродуктивные институты (прежде всего массового среднего образования, затем – пропаганды), адаптирующие доминантную схему «истории великой державы» к актуальным интересам политики и удержания власти действующей группировкой. Базовая конструкция истории в этом плане представляет собой легенду власти, предназначенную главным образом для легитимации господства и поддержания опорных консервативных институтов, блокирующих потенциал структурно-функциональной дифференциации общества. Все усилия тех, от кого зависит массовое сознание прошлого, направлены на подавление памяти о прошлом и тем самым на нейтрализацию комплексности или сложности социально-культурных представлений об обществе, ресурсах его развития (специализация функций, расширение смыслового потенциала возможных социальных взаимодействий), на устранение идеи другого будущего помимо нынешнего «и так далее». Другими словами, постоянная «борьба с фальсификациями истории» нацелена на подавление возможностей модернизации страны, последовательную девальвацию и без того очень слабого или ограниченного ценностного потенциала системы, на деморализацию общества. В массовом сознании «упаковка» прошлого подчинена стратегии пассивной и вынужденной адаптации к репрессивному государству и внешним переменам.
4. Поколенческая память, основанная на непосредственных личностных связях и механизмах репродукции социального опыта, не в состоянии обеспечить воспроизводство групповых достижений по рационализации прошлого и его этической или ценностной проработке. Межпоколенческие связи обрываются, не будучи поддержанными механизмами публичной интерпретации и генерализации опыта. Поэтому прошлое быстро забывается. Академическая наука, несмотря на свои несомненные достижения, изолирована от публичной сферы, в которой только и возможна значимая и продуктивная интеллектуальная, моральная рефлексия и проработка происходящего, замкнута в своем особом и довольно стерильном мире. Возможности ее влияния на общество парализованы или даже обрезаны клановыми интересами власти, заботливо поддерживающей дух оппортунизма среди ученых.
5. Разлом в системе воспроизводства советских представлений произошел в околоэлитных группах из поколения, родившегося в довоенные и послевоенные годы. Это был слой людей, отличавшихся некоторыми привилегиями и льготами, ослаблением идеологического самоконтроля, расширенным доступом ко всему спектру дефицитарных каналов, в том числе к альтернативным источникам информации и культуры. Эти группы и были носителями запросов на собственно историческое знание. Однако в силу двойственности их статуса и функции в обществе, их запросы и исторический опыт отталкивания, неприятия советского режима не могли быть институционализированы и в последующих межпоколенческих итерациях и циклах репродукции были забыты или стерилизованы цензурой, политикой в сфере массового образования и пропагандой.
Почему в России не получилась демократия и обществу не удалось установить контроль над властными элитами? Статьи Л. Гудкова, вошедшие в книгу «Возвратный тоталитаризм», объединены поисками ответа на этот фундаментальный вопрос. Для того, чтобы выявить причины, которые не дают стране освободиться от тоталитарного прошлого, автор рассматривает множество факторов, формирующих массовое сознание. Традиции государственного насилия, массовый аморализм (или – мораль приспособленчества), воспроизводство имперского и милитаристского «исторического сознания», импульсы контрмодернизации – вот неполный список проблем, попадающих в поле зрения Л. Гудкова.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Книга содержит три тома: «I — Материализм и диалектический метод», «II — Исторический материализм» и «III — Теория познания».Даёт неплохой базовый курс марксистской философии. Особенно интересена тем, что написана для иностранного, т. е. живущего в капиталистическом обществе читателя — тем самым является незаменимым на сегодняшний день пособием и для российского читателя.Источник книги находится по адресу https://priboy.online/dists/58b3315d4df2bf2eab5030f3Книга ёфицирована. О найденных ошибках, опечатках и прочие замечания сообщайте на [email protected].
В условиях сложной геополитической ситуации, в которой сегодня находится Россия, активизация собственного созидательного творчества в самых разных областях становится одной из приоритетных задач страны. Творческая деятельность отдельного гражданина и всего общества может выражаться в выработке национального мировоззрения, в создании оригинальных социально-экономических моделей, в научных открытиях, разработке прорывных технологий, в познании законов природы и общества, в искусстве, в преображении человеком самого себя в соответствии с выбранным идеалом и т.
Данная работа представляет собой предисловие к курсу Санадиса, новой научной теории, связанной с пророчествами.
Данное издание стало результатом применения новейшей методологии, разработанной представителями санкт-петербургской школы философии культуры. В монографии анализируются наиболее существенные последствия эпохи Просвещения. Авторы раскрывают механизмы включения в код глобализации прагматических установок, губительных для развития культуры. Отдельное внимание уделяется роли США и Запада в целом в процессах модернизации. Критический взгляд на нынешнее состояние основных социальных институтов современного мира указывает на неизбежность кардинальных трансформаций неустойчивого миропорядка.
Константин Фрумкин – известный российский философ, культуролог. Он является одним из инициаторов создания и координатором Ассоциации футурологов.Для работы над сборником, который представлен вашему вниманию, К. Фрумкин привлек лучших российских футурологов, которые исследует наиболее интересные проблемы, связанные с образами будущего. Чем закончится современный кризис цивилизации, каким будет «постчеловечество», к чему приведет развитие «информационного общества», какой будет его мораль и какие принципы будут определять его существование – вот лишь несколько тем сборника.Позиции авторов не всегда совпадают, но тем интереснее читать эту книгу, в которой представлен такой широкий спектр взглядов.
Во времена испытаний интеллектуалы, как и все люди, оказываются перед трудным выбором. В XX веке многие из них — кто-то по оппортунистическим и карьеристским соображениям, кто-то вследствие преступных заблуждений — перешли в лагерь фашистов или коммунистов. Соблазнам несвободы противостояли немногие. Было ли в них что-то, чего недоставало другим? Делая этот вопрос исходным пунктом своего исследования, Ральф Дарендорф создает портрет целого поколения интеллектуалов. На страницах его книги появляются Карл Поппер, Исайя Берлин, Р. Арон и Н. Боббио, Х. Арендт, Т. В. Адорно и Д. Оруэлл, а также далеко не похожие на них М. Хайдеггер, Э. Юнгер, Ж.-П. Сартр, М. Шпербер, А. Кёстлер и другие.
Как граждане современной России относятся к своей стране и осознают ли себя частью нации? По утверждению Карин Клеман, процесс национального строительства в постсоветской России все еще не завершен. Если для сравнения обратиться к странам Западной Европы или США, то там «нация» (при всех негативных коннотациях вокруг термина «национализм») – одно из фундаментальных понятий, неразрывно связанных с демократией: достойный гражданин (представитель нации) обязан участвовать в политике. Какова же суть патриотических настроений в сегодняшней России? Это ксенофобская великодержавность или совокупность идей, направленных на консолидацию формирующейся нации? Это идеологическая пропаганда во имя несменяемости власти или множество национальных памятей, не сводимых к одному нарративу? Исходит ли стремление россиян к солидарности снизу и контролируется ли оно в полной мере сверху? Автор пытается ответить на эти вопросы на основе глубинных интервью с жителями разных регионов, используя качественные методы оценки высказываний и поведения респондентов.
Распад Советского Союза стал среди прочего результатом отказа властей от рыночных преобразований. Промедление с реформами в 1980-х обусловило их радикальный характер в ситуации развала экономики уже постсоветской России в 1992 году. В книге Андрея Колесникова исследуется и оценивается интеллектуальная и политическая история российских либеральных реформ 1990-х в переплетении с биографией их главного архитектора Егора Гайдара. Радикальные преобразования стали авторским проектом Гайдара и его команды. Но при этом, как показывает автор, они были неизбежными и безальтернативными.