Возвращение - [33]

Подъезжает автобус, дверцы открываются, кто-то входит, кто-то выходит. Пассажиров не так много, ровно столько, чтобы сидячих мест хватило всем. Но Леопольд остается стоять на задней площадке, отсюда он может наблюдать за людьми, сидящими к нему лицом, а если захочет — смотреть, как городские дома, проплывающие за окном, сменяются длинными корпусами заводов, а те, в свою очередь, сосновым лесом и одноэтажными или двухэтажными домами. В автобусе редко кто читает книгу, слишком тряско, нет той устойчивости, что в поезде, это скорее быстро промелькнувший миг жизни, относиться к которому серьезно и устраиваться ради этого поудобнее нет смысла. Какая-то женщина внимательно (или оценивающе?) разглядывает Леопольда; увидев, что он это заметил, устремляет взгляд в окно, но через некоторое время снова переводит его на Леопольда. Это склонная к полноте дама с двойным подбородком, ее прическа сверкает лаком, в руках — завернутые в бумагу цветы (едет на день рождения? В гости к подруге?). Леопольд пытается взглянуть на себя глазами женщины: покачивающийся в углу автобуса молодой человек с длинными волосами и бородой, одет обычно, ничем особенным не выделяется, разве только обмотанный вокруг шеи шарф придает его внешности некоторую индивидуальность. И все-таки что-то в нем привлекает женщину, ему даже кажется, будто он читает в ее глазах тайное желание, и это приятно волнует его, но тут же ему становится смешно; ведь на самом деле он и понятия не имеет, как женщина смотрит на мужчину, проще было бы наоборот — его глаза ощупывают грудь женщины, талию, бедра, ноги, словно раздевая, чтобы убедиться в ее достоинствах. Но что заставляет сердце женщины биться быстрее? Надежды на иные радости от совместного пребывания? Чтобы было с кем поболтать, с кем выйти по вечерам, и, возможно, то, как ведет себя мужчина в постели, не самое главное?

Женщина встает, одергивает платье и пробирается к задней двери, чтобы на следующей остановке сойти. Нет, она вовсе не склонна к полноте, она попросту толстуха — талия в складках жира, зад обвислый. Сходя с автобуса, она посылает ему обольстительный прощальный взгляд, и Леопольду кажется, будто его обволакивает огромная пелена из пуха, норовящая задушить его.

Возле рынка сходит и Леопольд, теперь он находится в центре бывшего поселка — ныне пригорода, неразрывно связанного с городом. Тут же расположены кинотеатр, Дом культуры, магазины, а в центре — большой дом, который украшает неоновая вывеска с огромными, высотой в метр, буквами: БАР — РЕСТОРАН — КАФЕ, за дверьми — толпа ожидающих; Леопольд останавливается неподалеку от дома, пытаясь угадать, отчего в будний день такая очередь. Вряд ли все места заняты, скорее дело тут в самоуправстве жадного до подачек швейцара. У Леопольда подвело живот от голода, при одной лишь мысли о бутерброде во рту скапливается слюна. Он подходит поближе и слышит, что в кафе авария (странный термин, который хоть и объясняет, почему дверь закрыта, но не дает достоверной информации о происходящем), в ресторане — санитарный час, бар же переполнен. Леопольд, помрачнев, уходит, надеясь купить что-то в магазине и отправиться к себе подкрепиться, но так не хочется в этот прекрасный весенний вечер даже думать о тесной комнатушке в сыром доме, лучше уж стерпеть голод, но тут ему приходит в голову, что нет ничего проще, чем пройти несколько сот метров и заглянуть в маленькое кафе, где непременно будет что перекусить. Думая об этом, Леопольд приходит в хорошее расположение духа.

Он идет через железнодорожное полотно, разделяющее пригород на две части, однако вовсе не условно, поскольку различие очевидно и в архитектуре домов, и в облике садов. Как будто по одну сторону железной дороги живут дачники, а по другую — огородники. Леопольд идет по дачной половине, железную дорогу заслоняет от него высокая изгородь из желтой акации, а кроме того, еще и забор, который якобы должен предостерегать от хождения по путям. На самом же деле забор не предостерегает, доски повыдерганы, в заборе зияют дыры, никто и не думает пользоваться обозначенными переходами. Что поделаешь, если у людей свои привычки.

Кафе, куда входит Леопольд, одно из тех маленьких старых кафе, которых в городе еще совсем недавно было полным-полно, но ремонты и новое оформление изменили их облик, и теперь они мало чем отличаются от новых. Странно, что после реконструкции изменилась и клиентура — раньше завсегдатаями кафе были в основном люди постарше, теперь же они туда не ходят. Словно все разом поумирали.

Но в это кафе еще приходят коренные жители пригорода, бывшие владельцы (чего-то). У них барские манеры, их одежда, давно вышедшая из моды, порядком поистрепалась, но они с достоинством беседуют о прошлых временах, в открытую дверь заглядывает вечернее солнце, на легком ветру колышутся занавески, Леопольд садится за угловой столик, ему хорошо и по-домашнему уютно. Он часто приходит сюда позавтракать, многих знает в лицо, вот и сейчас тут сидят и разговаривают два завсегдатая.

Леопольд заказывает сосиски, официантка улыбается ему как старому знакомому, у нее прекрасное настроение, в пригороде стоит тишина, которую неожиданно нарушает грохот проходящей электрички. Вдоль всех железных дорог всегда расположены дома, и, очевидно, жители этих домов нигде не смогли бы хорошо спать, ибо тишина стала бы бить их по нервам. Человек ко всему привыкает. Привыкает и к одиночеству…