Возвращение - [26]

Мы так привыкли к воронкам и окопам, что нами вдруг овладевает недоверие к тишине полей и лесов, по которым мы сейчас разойдемся, как будто тишина лишь маскировка предательски минированных участков...
And now there go our comrades, hastening out into it, heedless, alone, without rifles, without bombs!	А наши товарищи ушли туда так беспечно, одни, без винтовок, без гранат.
One would like to run after them, fetch them back, shout to them:	Хочется побежать за ними, хочется вернуть их, крикнуть:
"Hey! where are you off to? What are you after out there alone? You belong here with us. We must stick together. How else can we live?"	"Куда вы идете одни, без нас, мы должны быть вместе, нам нельзя расставаться, ведь невозможно жить иначе!"
Queer mill-wheel in the brain: too long a soldier.	В голове точно жернов вертится... Слишком долго мы были солдатами.
The November wind pipes over the empty barracks square.	Ноябрьский ветер завывает на пустынном дворе казармы.
Yet more and more comrades go.	Уходят наши товарищи.
Not long now and every man will be alone.	Еще немного - и каждый из нас опять будет один.
The rest of our company all go home by the same route.	Нас осталось во дворе казармы несколько человек: нам по пути, и мы едем вместе.
We are now lounging in the station, waiting for a train.	Располагаемся на вокзале, чтобы захватить какой-нибудь поезд.
The place is a regular army dump of chests, cardboard boxes, packs and waterproof-sheets.	Вокзал - настоящий военный лагерь, заваленный сундучками, котомками, ранцами и плащ-палатками.

Only two trains pass through in seven hours.	За семь часов проходят только два поезда.
Men hang round the doorways in clusters, in swarms.	Виноградными гроздьями висят люди на ступеньках вагонов.
By the afternoon we have won a place near the track, and before evening are in the best position, right at the front.	Днем мы отвоевываем себе местечко поближе к рельсам. К вечеру мы продвигаемся вперед и занимаем самую лучшую позицию. Мы спим стоя.
The first train arrives soon after midday-a freight train with blind horses.	Следующий поезд приходит на второй день к полудню. Это товарный состав, он везет слепых лошадей с фронта.
Their skewed eyeballs are blue-white and red-rimmed.	Вывороченные белки животных сплошь в синеватых и багровых жилках.
They stand stock still, their heads outstretched, and there is life only in the quivering sense of their nostrils.	Лошади стоят неподвижно, вытянув шеи, и только в дрожащих ноздрях теплится жизнь.
During the afternoon it is announced that no more trains will leave today.	Днем вывешивается объявление, что поездов сегодня больше не будет.
Not a soul moves.	Никто не трогается с места.
A soldier does not believe in announcements.	Солдат не верит объявлениям.
And in point of fact another train does come.	И в самом деле: вскоре показывается поезд.
One glance suffices. This will do. Half-full at the most.	С первого взгляда ясно, что он нам подходит -поезд полон разве что наполовину.
The station hall reverberates to the assembling of gear and the charge of the columns that stampede from the waiting-rooms and burst in wild confusion upon the men already in the hall.	Вокзальные своды сотрясаются от грохота: наскоро собрав пожитки, бешеным потоком ринулись из зала ожидания еще не расформированные части и врезались в гущу ожидающих на перроне одиночек. Все это сплетается в какой-то бешеный клубок.
The train glides up.	Поезд медленно подходит.
One window is open.	Одно окно открыто.
Albert Trosske, lightest and nimblest of us, is heaved up and clambers through like a monkey.	Мы подбрасываем Альберта Троске, самого легкого из нас, и он, как обезьяна, на ходу карабкается в вагон.
Next moment all the doors are blocked with men.	В ту же мину. ту люди облепляют двери.
Most of the windows are shut.	Окна большей частью закрыты.
But already some are being shattered with blows from rifle-butts by fellows who mean to get aboard at any price, though it should cost them torn hands and legs.	Но вот зазвенели стекла под ружейными прикладами тех, кто любой ценой, хотя бы с израненными руками и ногами, решил попасть в поезд.
Blankets are flung over the jagged glass points, and here and there the boarding is already in progress.	Бросая одеяла поверх осколков, они берут поезд на абордаж.
The train stops.	Состав останавливается.
Albert has run through the corridors and now flings open the window in front of us.	Промчавшись по коридорам вагонов, Альберт рывком опускает перед нами окно.

Tjaden and the dog shoot in first, Bethke and Kosole after them, Willy shoving from behind.	Тьяден с собакой влезают первыми, за ними, с помощью Вилли, - Бетке и Козоле.
The three at once make for the doors opening into the corridor, so as to close the compartment on both flanks.	Все трое тотчас же бросаются к дверям, чтобы блокировать купе с обеих сторон.
Then follows the baggage along with Ludwig and Ledderhose, then Valentin, Karl Br?ger and I, and, often clearing the decks about him once more, last of all, Willy.	Пожитки наши летят одновременно с Людвигом и Леддерхозе, за ними карабкается Валентин, затем я и Карл Брегер; последним прыгает Вилли, предварительно здорово поработав локтями и кулаками.