Возвращение - [19]

Хеель в солдатской куртке.
His head is in his hands, and-but no, that cannot be-I go a step nearer-Heel, Heel is crying.	Он обхватил голову руками и - нет, это совершенно невероятно... Я делаю шаг вперед, чтобы убедиться - Хеель, Хеель плачет!
"Can you beat it!" whispers Tjaden.	- Вот так штука! - шепчет Тьяден.
"Hop it," says Bethke and gives Tjaden a kick.	- Прочь! - говорит Бетке и дает Тьядену пинка.
We sneak off embarrassed.	Смущенные, мы на цыпочках возвращаемся назад.
Next morning we hear that a major in one of the neighbouring regiments shot himself when he learned of the flight of the Emperor.	На следующее утро узнаем, что какой-то майор в соседнем полку, услышав о бегстве кайзера, застрелился.
Heel is coming.	Хеель появляется.
He is grey and worn with sleeplessness.	У него серое, измученное бессонницей лицо.
Quietly he gives the necessary instructions. Then he goes again.	Тихо отдает он необходимые приказания и уходит.
And we all feel just terrible.	У всех кошки скребут на душе.
The last thing that was left to us has been taken away-the very ground cut from under our feet.	У нас отняли последнее, чем мы держались. Мы потеряли почву под ногами.
"It's betrayed, well and truly betrayed, that's what we are," says Kosole grumpily.	- Чувствуешь себя так, точно тебя и в самом деле предали, - угрюмо говорит Козоле.
Very different from yesterday is the column that lines uptoday and marches dismally off-a lost company, anabandoned army.	Сегодня мы не те, что вчера. Мрачные, строимся мы в колонны и вновь пускаемся в путь. Одинокий отряд, брошенная армия.
The entrenching tool claps with everystep-monotonous melody-in vain-in vain--	Шанцевые инструменты монотонно позвякивают при каждом шаге: все напрасно... все-напрасно...
Only Ledderhose is as happy as a lark.	Только Леддерхозе весел, как дрозд.
He sells us tinned meat and sugar out of his American plunder.	Он продает консервы и сахар из своих американских запасов.
Next evening we reach Germany.	К вечеру следующего дня мы добираемся до германской границы.

Now that French is no longer spoken everywhere around us, we begin at last to believe that the peace is real.	Только теперь, когда вокруг не слышно французской речи, мы начинаем верить, что мир в самом деле наступил.
Until now we have been secretly expecting an order to turn about and go back to the trenches-a soldier is mistrustful of good, it is better to expect the contrary from the outset.	В глубине души мы все время боялись внезапного приказа повернуть назад и снова идти в окопы: к хорошему солдаты всегда относятся с недоверием, и правильней с самого начала рассчитывать на худшее.
But now a bubbling ferment begins slowly to work in us.	Но вот мало-помалу нас охватывает тихий трепет.
We enter a large village.	Мы входим в большую деревню.
A few bedraggled garlands hang across the street.	Через улицу перекинуто несколько увядших гирлянд.
So many troops have passed through already that it is not worth while to make any special fuss about us, the last of them, So we must content ourselves with the faded welcome of a few rain-sodden placards loosely looped round with oak leaves cut out of green paper.	Видимо, здесь проходило столько войск, что для остатков армии уже не было охоты стараться. Нам приходится поэтому довольствоваться двумя-тремя поникшими от дождей плакатами с выцветшей надписью: "Добро пожаловать!", украшенной растрепанным венком из бумажных дубовых листьев.
The people hardly so much as look at us as we march by, so accustomed have they grown to it.	Народ так привык к виду проходящих войск, что едва глядит нам вслед.
But for us it is a new thing to come here and we hunger for a few friendly looks, however much we may pretend we do not give a damn.	А для нас все ново, мы изголодались по доброму слову, по приветливому взгляду, хотя и утверждаем, что нам плевать на такие нежности.
The girls at least might stop and wave to us.	По крайней мере девчонки-то могли бы остановиться и приветливо помахать нам ручкой!
Every now and then Tjaden and Jupp try to attract the attention of one, but without success.	Тьяден и Юпп пытаются окликнуть одну-другую, но успеха они не имеют.
We look too grisly, no doubt.	Наверно, мы слишком заросли грязью.
So in the end they give it up.	В конце концов оба умолкают.
Only the children accompany us.	Только дети идут с нами.
We take them by the hand and they run along beside us.	Они цепляются за наши руки и бегут рядом.
We give them all the chocolate we can spare-we want, of course, to take some small part of it home.	Мы кормим их шоколадом, маленькими кусочками, - нам хочется, естественно, принести немного сладкого и домой.
Adolf Bethke has taken a little girl up in his arms.	Адольф Бетке держит на руках маленькую девочку.
She tugs at his beard as if it were a bridle, and laughs with glee to see his grimaces. The little hands pat his face.	Она тянет его за усы, как за вожжи, Адольф строит смешные гримасы, девочка заливается хохотом и хлопает его ручонками по лицу.
He catches hold of one of them to show me how tiny it is.	Адольф задерживает ручку и показывает мне, какая она крохотная.