Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [95]

.

Эта затея Сигеберта, опиравшегося на варварские племена, оттолкнула от него христианских хронистов (и в первую очередь Григория Турского, который с этого времени становится на сторону его противников, т. е. Хильпериха и Гунтрамна). Он с сочувствием описывает встречу братьев и их клятву сражаться против Сигеберта и его варварских полчищ[853], но в войне удачнее был Сигеберт, и Хильпериху пришлось просить мира. Григорий Турский описывает противоречия, возникшие между варварами, которых вызвал Сигеберт, и им самим. Они требовали войны и возможности грабить. Он им отказывал, предпочитая мир с Хильперихом[854].

В этих препирательствах Сигеберта с варварскими воинами, вызванными им из-за Рейна, еще ярче выступает борьба старого варварского строя военной демократии с зачатками государственности, которые проявляет Сигеберт. Он заставил этих воинов уйти обратно за Рейн, но не смог уберечь от их ярости население, жившее в окрестностях Парижа. Григорий Турский писал: «Деревни, окружавшие Париж, они жгли, грабили дома, забирали людей в плен. Король заклинал их, чтобы они этого не делали, но не мог преодолеть ярости племен, пришедших из-за рейнских областей»[855].

Любопытно то, что Григорий Турский, при всей антипатии к Сигеберту, отмечает его попытку воздействия на варварские племена с целью предотвратить грабеж и насилия, которые они производили. Но попытки эти оказались безуспешными, т. к. варварские племена, прибывшие из-за Рейна, не привыкли ни к послушанию, ни к дисциплине в строю, а представляли собой типичные варварские орды, жаждущие грабежа и добычи. И франкские короли прекрасно понимали, что вызванные ими на помощь против своих собственных братьев варвары из-за Рейна будут грабить и убивать франкское население, ни с чем не считаясь. Тем не менее они (короли) их все-таки вызывали, когда им это казалось нужным для сохранения или приобретения власти. Грабеж и насилие — вот те методы, которыми пользуются все франкские короли эпохи Меровингов, начиная с самого Хлодвига, с именем которого было связано завоевание франками Галлии и создание «большого франкского королевства».

Тот же Григорий Турский вынужден отметить, что к тем же методам грабежа и насилия прибегает и Хильперих, когда ему понадобилось снова идти войной против Сигеберта в Австразию. Вступив на территорию Реймса, он, как говорит Григорий Турский, «…двинул свое войско и дошел до Реймса, все сжигая и разрушая»[856].

Погромы и пожары сопровождались страшными грабежами. Отсюда трудно поставить грань между тем, где в эту эпоху кончается варварство и начинается цивилизация. В войнах явно превалирует варварство. Такие необузданные натуры, как натура Хильпериха (или его брата Сигеберта), еще стоят по существу в том варварском мире, в котором война и грабеж были главными средствами к жизни.

Григорий Турский пишет: «…узнав об этом, Сигеберт снова призвал те племена, о которых мы упоминаем выше, и двинул их против брата, решив с ним покончить»[857].

В погоне за Хильперихом Сигеберт нарушает им же скрепленный договор о невступлении в Париж и входит в него. Военные действия между братьями и их отрядами принимают все более напряженный характер. Сигеберт все более теснит Хильпериха, которому приходится защищаться и отступать. Был убит его сын Теодеберт, стоявший во главе больших вооруженных сил франков. Силы эти были частично разбиты войсками Сигеберта, частично разбежались[858]. Хильпериху приходилось плохо. Но его жена Фредегонда подослала к Сигеберту наемных убийц, которые изрезали его отравленными ножами, и он умер[859].

Братоубийственная война и борьба за земли на этом не прекращаются. В борьбе оказался убитым и сам Хильперих (убитый, правда, во время охоты, но народная молва называла и здесь имя его жены — Фредегонды).

Дальнейшее течение борьбы связано с именами королев: Брунгильды и Фредегонды. Закончилась борьба на этом этапе уже при сыне Хильпериха и Фредегонды Хлотаре II (613 г.), снова получившем власть над всей землей франков. Но за время войн меровингских королей и королев в VI–VII вв. чрезвычайно выросла земельная собственность отдельных магнатов и военачальников в королевстве, а с ней и их стремление ограничить королевскую власть в своих интересах. Особенно на этом фоне выделяется нейстрийская знать, которая предъявила Хлотарю II ряд ультимативных требований и вынудила у него знаменитый эдикт 614 г., представляющий, по мнению некоторых буржуазных историков, самую раннюю «феодальную конституцию» в Западной Европе.

Эдикт Хлотаря II

В делом эдикт Хлотаря II[860] является значительной уступкой в пользу церковных и светских крупных землевладельцев. Этот эдикт, как видно из его текста, еще более укреплял положение землевладельцев, закреплял за ними все те административные и судебные привилегии, которые они уже получили при прежних Меровингах (или захватили сами)[861].

Эдикт Хлотаря II утверждал также давно уже требуемое местными феодалами право ставить графов на местах из числа земельных собственников данной земельной территории, а не из центра. Данный пункт эдикта укреплял положение местной землевладельческой знати, представители которой, по эдикту, должны были получить и власть графов на местах, и приращение к своей земельной территории в виде бенефиция, получаемого за службу графа от короля.