Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [80]

Упоминание о церкви и церковнослужителях встречается в «Рипуарской Правде» 18 раз[706]. При этом здесь следует различать 2 момента: упоминание о вире за убийство церковнослужителей и духовенства и упоминание о церкви, как о мощном хозяйственном объекте, уже и в тот период обладавшем значительными землями и правами.

К первому моменту относится иерархия штрафов за убийство духовных лиц (за субдьякона — 400 солидов, за дьякона — 500, за пресвитера — 600, за епископа — 900 солидов), причем эта иерархия штрафов несколько видоизменяется в связи с происхождением духовного лица (и опять мы видим в вопросе о знатности происхождения не деление по знатности рода, а деление по принципу: свободный и раб. За духовное лицо рабского происхождения — штраф в два раза меньше, чем за свободного в том же чине (титул XXXVIII)[707].

Вторая особенность в вопросе о церкви та, что она в «Рипуарской Правде» (так же как и во многих других варварских «Правдах», за исключением «Правды» салических франков) выступает как экономическая и политическая сила раннего средневековья.

Так, в «Рипуарской Правде» мы находим упоминание (в титуле LX) о людях церкви.

Титул LX «О табуляриях» («De tabulariis»). В главе о табуляриях находим, что церковь живет по римским законам, собирает налоги, ведет хозяйство, имеет под своей охраной людей, обязанных церкви отпуском на свободу в церкви, в присутствии пресвитера («in ecclesia cora praesbiteris») и переданных в руки епископа. Люди, получившие свободу от церкви, должны платить все налоги только церкви «et omnis reditus statut eorum ad ecclesiam reddant» и подлежать суду только церкви.

Эти данные говорят о том, что церковь у рипуаров являлась большой экономической и политической силой как представитель господствующего класса. Она обладала правами сбора налогов в свою пользу и судебной юрисдикцией.

В «Рипуарской Правде» есть указание на то, что церковь обладала правом наследства после смерти табулярия, который, умирая, не оставит детей: «tabularius autem, qui absque liberis disesserit, nullum alium nisi ecclesiam relinquat heredem»[708].

Это указание рисует положение церкви по «Рипуарской Правде». Оно представляется, по данным «Правды», не менее мощным, чем положение королевской власти, а по некоторым пунктам «Правды» даже превосходит королевскую власть в силе и правах (об этом говорит одна фраза первого параграфа указанного титула[709], где сказано, что раз отпущенный на волю в присутствии духовного лица и переданный в распоряжение епископа, под охрану церкви, уже не должен «бросать динарий»[710] в присутствии короля, т. е. тем самым признается что санкция церкви здесь выше санкции короля). Об этом же говорит и пункт 3-й LX титула: «Никто не может сделать свободным церковного раба без викария» (Nemo servum ecclesiasticum absqus vicaria libertum facere praesumat).

«Никто» не может, следовательно, и король не может этого сделать. Это значение церкви и церковнослужителей, которое так резко бросается в глаза в «Рипуарской Правде» и которое почти незаметно в «Правде» Салической, как более ранней и отражающей более раннюю стадию развития феодализации, можно объяснить двумя причинами: 1) влиянием римской традиции, на что указывает и самый текст титула LX, где два раза мы находим ссылку на «римский закон» («Legem romanam»); 2) усилением влияния церкви как экономически сильной организации при ослаблении влияния франкских королей из династии Меровингов (что совпадает по времени с составлением последних, более поздних частей «Рипуарской Правды»). На это указывают именно те титулы, которые составлены позднее — уже в VII–VIII вв., как и указанный выше титул LX. («Ленивые» короли не могли противостоять усиливающемуся влиянию церкви, крупнейшего духовного феодала-землевладельца, уже с того времени выступавшего с претензиями на то, что духовная власть выше светской.) Важно то, что и «Рипуарская Правда» отражает усиление влияния феодальной знати — духовной и светской.

Таким образом, анализ «Правды» рипуарских франков по вопросу о жизни франкского общества к VIII в. вскрыл некоторые своеобразные особенности в ее титулах, а следовательно, и в самой реальной жизни рипуаров. Но этот же анализ указал и на закономерность целого ряда явлений, встречающихся в законе рипуаров. Сравнивая данные только двух «Правд»: Салической и Рипуарской, с целью установления закономерности явления и их своеобразия, уже можно установить ряд новых оттенков, появившихся в «Правде» рипуаров, по сравнению с «Правдой» Салической. К ним можно отнести и усиление влияния духовенства как крупных землевладельцев, и наличие зависимой от церкви группы людей, именуемых в законе табуляриями, и общий рост экономического могущества церкви.

Своеобразие этих данных «Рипуарской Правды» не исключает и некоторой аналогии явлений, отраженных и той и другой «Правдой»: преобладание группировки свободных людей на определенной стадии общественного развития франков, умолчание о земельных магнатах и пр. Эти данные свидетельствуют о скрытой закономерности явлений развивающегося общества, о чем прекрасно сказано у Энгельса: «Чем больше какая-нибудь общественная деятельность, целый ряд общественных процессов ускользает из-под сознательного контроля людей, выходит из-под их власти, чем более эта деятельность кажется представленной чистой случайности, тем с большей силой и необходимостью пробиваются сквозь эту случайность свойственные ей внутренние законы»