Возникновение феодальных отношений у франков VI–VII вв. - [82]
Военная служба у рипуарских франков по их «Правде» считалась достоянием всех свободных (так же как когда-то и у салических франков), за убийство человека в походе следовала тройная вира. В отношении уплаты тройной виры человек в походе приравнивался к тем, кто состоит на службе у короля.
Ослушание приказу короля и неявка по его призыву для выполнения какой-либо другой службы или повинности или для похода, или другого полезного дела, если этому не препятствовала болезнь, влекло за собой штраф в 60 солидов (титул XVII)[722]. Римлянин или человек, состоящий на королевской службе, уплачивал только 30 солидов. Любопытно, что здесь еще королевская власть действует очень осторожно, штрафуя там, где впоследствии будет предавать смертной казни. По-видимому, королевская власть еще не чувствует под собой достаточно прочной базы для более энергичного проявления своей воли. Эта база создается позднее — при полном ослаблении свободной общины и усилении феодалов.
Титул LXXI, пункт 1-й «О том, кто окажется изменником короля»[723] ясно гласит: «Если какой-либо человек окажется изменником короля, то он платится жизнью и все его имущество конфискуется». Пункт, не требующий комментариев. Но пункт 2-й того же титула по содержанию ничего общего с пунктом 1-м не имеет и непонятно почему он подведен под общий титул. В нем сказано:
«Если кто убьет близкого по крови или совершит кровосмешение, то должен подвергнуться изгнанию, и имущество его конфискуется».
Общее в двух пунктах разве только конфискация имущества, что, вероятно, имело значение для королевского фиска.
Но сам по себе пункт очень любопытен. В нем, вероятно, нашли отражение уже давно отжившие в этом обществе формы родственных связей между сородичами. По архаичному праву часть этой виры обычно шла общине, часть королю (узурпировавшему законные права общины).
Наказание и в 1-м и во 2-м пунктах[724] одно — изгнание и конфискация имущества. Закон больше не отражает здесь ни прав общины на кровавую месть (что имело отражение в «Салической Правде», «Русской Правде» и других «Правдах»), ни права на виру, ⅔ которой обычно должно было идти общине за убийство ее члена. Следовательно, должны были произойти значительные изменения в обществе за этот период, если наказание за нарушение прав общины так изменилось не в ее пользу. Следовательно, положение общины тоже изменилось, права ее на виру узурпированы королевской властью. В этой последней (IV) части рипуарского закона статья его уже не отражает прав общины, которая была бы заинтересована в вире за убийство сородича, а отражает возросшее право королевской власти. Статья закона говорит здесь прямо об изгнании и конфискации имущества. Подобное решение нужно только «правителям страны», которые безраздельно получают конфискованное имущество провинившегося изгнанника. Все это» свидетельствует об усиливающейся власти «правителей страны» в данный период.
Второй момент, который следует подчеркнуть, — упоминание о кровосмешении. Оно тоже карается изгнанием и конфискацией имущества.
Браки между родственниками, с точки зрения родового общества, — не преступлении, караемое так строго. Был период в истории доклассового общества, когда «сестра была женой, и это было нравственно»[725]. Правда, с тех пор история развития общества дала ряд ограничений в заключении браков между родственниками: эндогамию, групповой брак, парную семью, моногамию.
Но в пределах рода, родовой общины эти ограничения порой носили несколько условный характер и легко нарушались в связи с экономическими потребностями рода (выдача замуж богатой наследницы внутри рода, женитьба на жене брата, на мачехе и т. д.). При усилении своего влияния церковные феодалы берут на себя «охрану чистоты» заключаемых между мирянами браков и вносят в это дело присущие им ригоризм и корыстолюбие. Кровосмешение, т. е. брак между родственниками, становится уже преступлением против церкви, и оно карается по церковным законам аналогично тому, как наказуется убийство родственника по крови.
И в данном случае изгнание, а за ним конфискация имущества идут в пользу королевского фиска, от пополнения которого усиливается и благосостояние церкви. Тесный союз светских и духовных феодалов обеспечил появление этого пункта в законе рипуаров. Здесь явно чувствуется общность интересов королевской власти и церкви, направленных на усиление прав знати и на разорение общинников. Права свободной общины здесь оказываются утраченными, а «законы» и «права» церкви выступают в качестве надстройки феодального базиса, которая активно помогает своему базису укрепиться.
