Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923 - [77]

.

Неудивительно, что такие масштабные боевые действия требовали мобилизации всех имевшихся экономических и людских ресурсов. Однако милитаризация граждан была также теснейшим образом связана с тем, что прибалтийские народы пережили за годы Первой мировой войны. Прибалтийские общества с 1914 года сталкивались с военными мобилизациями, присутствием воюющих армий, массовыми эвакуациями и военным насилием[38]. Всего в армию Российской империи было призвано более 64 тысяч литовцев и 100 тысяч эстонцев (из них погибло // и 10 тысяч соответственно)^{464}. Латышей было призвано еще больше — 130 тысяч, так как Россия мобилизовала латышских стрелков на отражение германского наступления в 1915–1917 годах^{465}. Более того, Литва и почти половина Латвии большую часть войны пробыли под германской военной оккупацией с ее жесткой политикой реквизиций и экономической эксплуатации. Эстонию немцы заняли целиком лишь в феврале 1918 года.

Большевистская революция с ее воинственными лозунгами «классовой борьбы» стала еще одним мощным источником военного радикализма, нашедшего особенно сильный отклик в Латвии и отразившегося в попытках Советской России насадить в 1918–1919 годах в Прибалтийских государствах недолговечные большевистские правительства[39]. Вместе с тем массовое возвращение в 1918–1921 годах более 200 тысяч беженцев Первой мировой войны из России в Литву и почти 400 тысяч из России в Латвию дало этим национальным государствам возможность найти выход своему чувству тревоги и политическому радикализму^{466}. 

Истоки прибалтийского военизированного насилия

Корни эстонского «Кайтселийта», латвийских «айзсаргов» и литовских «шаулисов» восходят к культуре Первой мировой войны. Все эти организации стали порождением национального милитаризма, поощрявшегося молодыми национальными государствами, боровшимися за выживание в хаосе послевоенного периода. Соответственно, в противоположность таким предвоенным движениям, как чешские (и польские) «соколы», которые являлись их идеологическими предтечами (хотя сильное влияние на «Кайтселийт» оказало также финское движение Suojeluskunta), прибалтийские движения носили более военизированный характер. Все они были созданы в качестве гражданских милиций «самообороны» в условиях войны с целью обеспечить внутреннюю безопасность, однако вскоре превратились в крупномасштабные социальные движения. Все три играли в 1919–1920 годах важную военную роль наряду с регулярными армиями. Вследствие своей квазинезависимости по крайней мере два из них (ССЛ и «айзсарги») также спровоцировали трения и расколы во властных структурах соответствующих государств. Наконец, все они были постепенно подчинены государством в качестве орудий патриотического воспитания и мобилизации.

«Шаулисы» были созданы в июне 1919 года в качестве гражданских сил самообороны при вторжении большевиков. Однако их идеологические корни сформировались во время Первой мировой войны. Их можно проследить, изучая биографию одного из основателей и идеологических вождей этого движения — Путвиса^{467}. Он родился в 1873 году в старинной, но обедневшей польскоязычной дворянской семье. Путвис был одним из немногих литовских помещиков, полностью порвавших свои социальные и культурные связи с Польшей. В 1896 году вместе с женой-дворянкой он перешел в стан литовских патриотов^{468}. На третьем десятке жизни Путвис стал новым человеком, выучив литовский язык и заведя себе новых друзей среди литовской интеллигенции крестьянского происхождения. Большую часть молодости он провел в отцовском поместье, отдавая все силы сельскому хозяйству и пытаясь улучшить социальные условия для крестьян-арендаторов. Дважды подвергавшийся аресту (в 1906 и 1914 годах) за свою пролитовскую деятельность, во время Первой мировой войны Путвис был сослан в Центральную Россию. Там он пережил неприятный инцидент, когда разъяренная русская толпа пыталась убить его, приняв за «германца».

Получив после революции свободу, в Новочеркасске (на Украине) в 1917 году он некоторое время был членом украинского отряда самообороны. Согласно мемуарам Путвиса, именно этот опыт, а также довоенное изучение чешских «соколов» и швейцарских военизированных организаций вдохновили его на создание военизированных сил самообороны в Литве^{469}. Кроме того, Путвис искренне восхищался белофинской милицией (Suojeluskunnat), которую считал образцом успешной мобилизации и патриотического воспитания гражданского населения^{470}. Именно эти военизированные движения вдохновили Путвиса на аналогичное начинание у себя на родине.

В своих работах Путвис открыто признавал транснациональный характер того, что он называл «движением стрелков». Отслеживая его предмодерные корни, Путвис утверждал, что «оно будет жить до тех пор, пока жива нация; ему навеки суждено стать источником государственности и ее защитником»^{471}. Он был убежден в том, что лишь те нации, которые способны осуществить военную мобилизацию своего гражданского населения на защиту своих национальных земель, имеют шанс на выживание и процветание. В отношении Литвы он говорил, что «идеи стрелков в нашей стране до сих пор слабы вследствие недоразвитости национального самосознания, несмотря на существование государства»