Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923 - [76]
Данная глава в первую очередь посвящена одной из наименее известных из этих военизированных группировок — литовским «шаулисам» (Sauliai, Союз стрелков Литвы, или ССЛ). Однако мы также дадим сравнительный обзор двух других военизированных организаций, возникших в Латвии и Эстонии: латышских «айзсаргов» (Aizsargi) «Защитники») и эстонского «Кайтселийта» (Kaitseliit, Лига обороны). Все три организации были созданы в 1918–1919 годах в качестве гражданской милиции самообороны. К 1940 году каждая из них насчитывала более чем 60 тысяч членов («Кайтселийт» со своими вспомогательными организациями — более 100 тысяч членов), однако к концу 1940 года все они были упразднены советским режимом, а их лидеры арестованы, посажены в тюрьму, депортированы или казнены. Мы изучим идеологические корни этих организаций, их военные функции, политические цели и инициативы, а также их долгосрочное наследие — с целью объяснить их превращение в крупномасштабные социальные движения, имевшие между собой больше сходства, чем различий.
При этом более широкая задача будет заключаться в поиске взаимосвязи между военизированными движениями и национальным строительством. Являлось ли военизированное насилие последствием Первой мировой войны или результатом послевоенных конфликтов? Каковы были источники его легитимности? Можно ли назвать его стратегией национального строительства? В чем состоит его долговременное наследие?
Вследствие запоздалого и незавершенного процесса национального строительства, тормозившегося российским империализмом и Первой мировой войной, последовавшие прибалтийские «освободительные войны» (1918–1920 годов) породили радикальную стратегию национального строительства: национальный милитаризм>{458}. Он представлял собой особую разновидность «тотальной мобилизации», требовавшую поставить под ружье все население. В то время как его непосредственные причины коренились в конфликтах, вспыхнувших после окончания Первой мировой войны, его идеологические и психологические основы сформировались под влиянием Первой мировой войны и русской революции. Самое важное заключается в том, что военизированное движение было симптоматическим следствием этого национального милитаризма, в первую очередь стремившегося превратить гражданское население в граждан-солдат.
Однако по своей сути это военизированное движение также являлось интеграционной политикой, не только призывавшей под свои знамена все больше и больше солдат, но и стремившейся к воздействию на местную политическую ситуацию и идентичности. В этом смысле данная политика являлась как контрреволюционной (оборонительной), так и революционной (наступательной). Соответственно «шаулисы», «айзсарги» и «Кайтселийт» участвовали одновременно в военных действиях, в политической и культурной жизни и в национальном строительстве. Никогда не теряя своего солдафонского духа, после завершения послевоенных конфликтов эти организации превратились в массовые общественные и культурные движения. Их эволюционный характер представляет собой один из наименее изученных и понятных аспектов их краткой, но динамичной истории. Или, как удачно выразился один из основателей «шаулисов» Владас Путвис-Путвинскис (1873–1929), «Литва была нашей, но мы сами себе не принадлежали»>{459}. Иными словами, новое национальное государство, возникшее в кипящем котле Первой мировой войны, нуждалось в «национализации» для того, чтобы стать долговечным политическим проектом.
Вследствие своих радикальных призывов к популистской национальной революции «шаулисы», «айзсарги» (и в меньшей степени «Кайтселийт») становились источником серьезных трений между нацией и государством>{460}. В условиях, когда государство было едва способно к решению задачи национального строительства и выживания в условиях войны, в игру вступали военизированные организации, призывая к политическому «пробуждению» и милитаризации всех граждан. Однако при этом они требовали для себя автономного статуса в рамках государства. В 1919 году Путвис называл «шаулисов» «маленькой разновидностью государства»>{461}. Разумеется, подобные претензии порождали подозрения у государственных чиновников (особенно в рядах армии), нередко относившихся к военизированным организациям как к своим конкурентам. В Латвии армия пыталась контролировать «айзсаргов» после того, как президент Карлис Ульманис начал приближать их к себе в качестве своей личной вооруженной политической силы>{462}.
Связь между гражданами и их готовностью сражаться, разумеется, укреплялась благодаря динамичному течению военных действий. Ни одно из новых Прибалтийских национальных государств (возникших в 1918 году) не было в 1918–1919 годах уверено в своих шансах на выживание. В течение короткого промежутка времени между декабрем 1918 и декабрем 1919 года Литве, Латвии и Эстонии пришлось отражать наступление Красной армии, занявшей более половины их территории. Особенно серьезным было положение в Латвии, где латышам в июне 1919 года противостояли не только красные, но и прибалтийские немцы (ландсвер) и германский фрайкор. Благодаря эстонской помощи немецкая угроза была устранена в сражении под Венденом 23 июля 1919 года. В этом бою объединенные силы латышей и эстонцев разбили немцев, тем самым покончив с их господством в Латвии. Ситуацию еще более запутывало то, что в июле — декабре 1919 года в Латвию и Литву также вторглись германские и белые русские войска под командованием генерала Павла Бермондта-Авалова. Наконец, в августе 1920 года поляки, преследуя отступавшую Красную армию, напали на Литву и 8 октября захватили Вильнюс. Передышка для эстонцев настала только в декабре 1919 года, для литовцев — в июле 1920 и для латышей — в августе 1920 года, когда были подписаны сепаратные мирные договоры с Советской Россией
