Война с вирусом Эбола - [6]

Некоторые больные, страдающие лихорадкой Эбола, не понимают, где находятся, у них начинаются судороги, они машут руками, падают с кровати, могут разбить себе в кровь нос и от этого чихают. Иногда их сильно рвет, причем рвота сопровождается кашлем. У некоторых развивается недержание, и все жидкости, исходящие из их тел, содержат нарастающее во времени количество частиц Эбола. Новая палата с пластиковыми стенами в Кенема оборудована обычными для африканских больниц так называемыми холерными койками. Больной холерой страдает от неудержимого водянистого поноса. Холерная койка представляет собой матрас в пластиковой оболочке с отверстием в центре на решетчатой раме. Под это отверстие на пол ставят ведро, в которое собираются испражнения. В палате для больных лихорадкой Эбола санитарки выносили такие ведра и старались поддерживать чистоту, но это было возможно только до определенной степени. Кроме того, некоторые санитарки от работы уклонялись. В условиях тропической жары в таких палатах стояла невыносимая вонь.

Примерно 12 июля Джозеф Феа, работавший в составе группы Всемирной организации здравоохранения во Фритауне, то есть за двести миль от Кенема, добрался сюда за несколько часов и стал искать своего друга доктора Хана. Найдя его, Феа, как он потом рассказал мне, не мог поговорить с ним. Хан находился в палате с пластиковыми стенами, где царил чудовищный беспорядок. Тридцать или более больных лихорадкой Эбола лежали на холерных койках, пол был залит всевозможными жидкостями, которые порождает человеческое тело. Хан совершал обход в сопровождении одной сестры, оба они были в защитных костюмах.

По сообщению Даниэля Боша, американского врача, специалиста по лихорадке Эбола, помогавшего тогда в Кенема, Хан однажды заметил:

— Должен признаться, боюсь за свою жизнь. Работники здравоохранения особенно подвержены этой болезни, поскольку, когда кто-то заболевает, именно к нам обращаются в первую очередь.

Сотрудники Боша также цитировали медсестру, по имени Айзетта, работавшую с Ханом:

— Я ему говорила не ходить туда, но он сказал: «Если я откажусь лечить их, кто же будет лечить меня?» — вероятно, Хан думал тогда о своем предшественнике, докторе Контехе, умершем в той же палате, где лежали его больные.

Алекс Моигбои, известный человек, много лет проработавший в больнице Кенема, слег с лихорадкой Эбола. Затем заболела старшая медсестра, Мбалу Фонни, вдова, которую иногда называли по фамилии Санкох, проработавшая в больнице с самого ее открытия в 1990-е годы. Заболевание началось со слабости и озноба, потом поднялась температура. Сначала Фонни не обращала внимание на эти симптомы, продолжала работать каждый день по четырнадцать-шестнадцать часов, надеялась, что это малярия, вводила себе внутривенно с помощью капельницы антималярийный препарат, но он не помогал. Анализы выявили наличие у нее в крови вируса Эбола. В тот же день у двух других медсестер, Фатимы Камара и Вероники Такер, также обнаружили этот вирус. Моигбои умер 19 июля, а Фонни через два дня после него.

Часть персонала больницы Кенема, боясь выходить на работу, сидела по домам. Доходило до того, что Хан в одиночку работал в палате с больными лихорадкой Эбола. Система здравоохранения Сьерра-Леоне, плохо снабжаемая и отсталая, разваливалась под натиском вируса, а ряды помощников из иностранных групп во время вспышки редели. Организация «Врачи без границ» справлялась с наплывом заболевших лихорадкой Эбола в лечебном центре Кайлахуна, города в восточной части Сьерра-Леоне в пятидесяти милях от Кенема. В Либерии врачи и сестры христианской организации «Самаритянский фонд», работавшие в больнице ELWA под Монровией, не справлялись с наплывом больных, не хватало врачей и расходных материалов.

— Помощь была на подходе, — говорила мне потом Сабети, — но не хватало людей и всего остального.

Сабети предупреждала Хана об опасности стресса и переутомления.

— Самое главное — ваше здоровье. Пожалуйста, берегите себя.

— Я должен делать все, что в моих силах, чтобы помочь людям, — отвечал Хан, надевал защитный костюм и возвращался в палату к больным. Он вел себя как генерал во время битвы, когда его войска бегут или уже уничтожены.

19 июля во время собрания персонала больницы сотрудники заметили, что Хан неважно выглядит. На следующий день он не вышел на работу — изолировал себя дома. Затем наутро потребовал, чтобы у него взяли анализ. Один из лаборантов отправился к нему на дом и сделал все необходимое. Анализ показал наличие вируса Эбола. Хан, предвидя, что, увидев его больным, медперсонал падет духом, не хотел, чтобы сотрудники Кенема видели развитие у него характерных симптомов, и потому отказался лечиться в больнице. На следующий день он кое-как забрался в машину «скорой помощи», которая доставила его по ухабистым проселочным дорогам в палату для больных лихорадкой Эбола в Кайлахуне.

Здесь в лечебном центре был работавший от генератора морозильник, а в нем хранились три пластиковых бутылочки с замерзшим водным раствором, содержавшим антитела, молекулы в форме буквы «Y», выработанные иммунной системой млекопитающих для защиты от вторгшихся в их организм микробов. Это экспериментальное средство для лечения лихорадки Эбола, называлось ZMapp и на людях к тому времени еще не испытывалось. Трех бутылочек должно было хватить на курс для одного человека. Препарат был разработан в предшествующее десятилетие работавшей почти без финансирования и фактически без поддержки сообщества экспертов по вирусу Эбола группой ученых, которая состояла из десятков людей, но главными исследователями в ней были Ларри Зейтлин, президент «Мэп Байофармасьютикал», биотехнологической компании из Сан-Диего; Джин Гаррард Олингер, подрядчик Национального института аллергии и Отделения инфекционных заболеваний Национальных институтов здравоохранения; Ксианггуо Киу и Гэри Кобингер — исследователи из Агентства здравоохранения канадского исследовательского института в Виннипеге. ZMapp — коктейль из трех антител, которые, как считали, особенно эффективно убивают вирус Эбола. «Мэп Байофармасьютикал» и производитель, предприятие «Байопроцессинг» из Кентукки, разработали методику выращивания этих антител в растениях табака.