Война - [12]
— Кармину! — воскликнула жена.
— Я узнал об этом сегодня.
— Мне никто этого не говорил.
— Говорили только о Маркосе Сальдарриаге.
— Кармина, — повторила жена.
Она заплакала, зачем я ей сказал?
— Откуда ты узнал? — спросила она, всхлипывая.
— Сначала ляг, — ответил я.
Потрясенная, она не двигалась с места.
— Откуда?
— От маэстро Клаудино. Он сегодня вправил мне колено. Я должен ему курицу.
— Курицу, — не понимая, повторила она.
Позднее, уже погасив свет и ложась рядом со мной, она сказала странные слова (потому что у нас есть две курицы):
— На какие деньги ты ее купишь?
И не стала ждать моего ответа, а заговорила о Кармине Лусеро, о том, что ей в жизни не встречалась женщина лучше Кармины, вспомнила ее мужа и детей, и как им теперь тяжело, и сказала: «Когда у нас дома дела шли неважно, Кармина давала нам в долг столько хлеба, сколько нам было нужно»; каждый раз, когда я думал, что спасительный сон пришел, что наконец он пришел к нам на помощь, в жарком воздухе, которым мы дышали, снова раздавались причитания Отилии; и так мы лежали в своей постели, в одном из городков истязаемой страны, подавленные и унылые, и я не смел сказать Отилии, что Кармина умерла в плену еще два года назад, но это ничего не меняло: в эту ночь мы все равно не смогли бы заснуть.
Какой смысл и дальше лежать в постели без сна? Светает, я выхожу из дома и снова иду вчерашней дорогой к обрыву. В этот утренний час редкие домики на горе напротив выглядят неотъемлемой частью пейзажа; далекие друг от друга, они все же связаны между собой, потому что стоят и всегда будут стоять на одной и той же горе, высокой и лазурной. Много лет назад, еще до Отилии, я фантазировал, что проведу остаток жизни в одном из таких домов. Теперь, в наши дни, их покинули все или почти все жильцы; еще два года назад в них проживало приблизительно девяносто семей, но из-за войны — наркотрафика и солдат, партизан и боевиков — осталось всего шестнадцать. Многие погибли, другим — таких было еще больше — пришлось уехать, и, кто знает, сколько их останется в скором будущем? я отвожу глаза от привычного пейзажа, потому что впервые в жизни не могу на него смотреть; все изменилось, только совсем не так, как нужно, думаю я, пропади ж все пропадом!
По краю обрыва ко мне подходит, обнюхивая землю, свинья. Она на секунду задерживается у моих ног, поднимает рыло, ворчит, хрюкает, разглядывает мои башмаки; чья эта свинья? то и дело по всему городу слоняются бесхозные свиньи и куры. Может, я просто позабыл имена владельцев всех свиней — раньше я их помнил. А что, если привести эту свинью маэстро Клаудино вместо курицы?
В утренней тишине раздается крик, за ним выстрел. Где-то выше, на углу. Там поднимается черное пороховое облачко. Белый призрак перебегает с угла на угол. И больше ни звука, только торопливо удаляются чьи-то шаги. Я встал слишком рано… уйти, самое лучшее уйти… сейчас не время спокойно прогуливаться по улицам; я слышу собственные шаги, один за другим, все более поспешные, стремительные; зачем меня сюда занесло в пять утра? Но тут до меня доходит, что я иду прямо за призраком; я останавливаюсь: неразумно преследовать убегающих призраков; выстрелов больше не слышно; чьи-то личные разборки? возможно, потому что на войну это не похоже, это другая война; кто-то поймал кого-то на краже; или просто кто-то кого-то поймал, но кто? я иду дальше, замираю, прислушиваюсь: ничего, никого. Колено… «Нужно дать колену отдохнуть три дня» — предупредил маэстро Клаудино, а я таскаюсь то в гору, то под гору: что ж, колено, ты снова заболишь? нет, ноги без боли поворачивают за угол, я в порядке; каким унижением оказалась эта боль, Отилия, какой острасткой; как я ошибался, когда думал, что в смертный час мне никто не понадобится, а кто поможет мне справить нужду? не умирай раньше меня, Отилия.
Я иду наугад, подальше от призрака, от стрельбы; лучше найти такое место, где можно сидя наблюдать рассвет, хотя я бы не отказался от рюмки гуарапы, чтобы приглушить другую боль — она будто затаилась в душе, что это за боль? Может быть, я умираю? снова слышны выстрелы, теперь это неутихающая перестрелка; я останавливаюсь, выстрелы далеко; значит, это не другая война, а настоящая война, мы сходим с ума или уже сошли, где я? это школа; меня привела сюда привычка.
— Учитель явился с утра пораньше давать уроки.
Это Фанни, кем была Фанни? Консьержкой. Теперь она ниже ростом, но на ней все тот же фартук столетней давности. Разве я не залезал в ее узкую кровать, когда-то давным-давно, не вдыхал ее запах? Да. Она пахла агуапанелой. Голова ее стала седой. Фанни так здесь и живет, но уже без своих детей; да что я говорю, ее дети, наверно, уже пожилые люди и, скорее всего, уехали; я помню ее мужа, он погиб молодым: возвращался с праздника святого покровителя города, упал в овраг, а сверху на него упал мул.
— Похоже, учитель, что сегодня или вчера, кого-то угнали в плен.
Ее глаза блестят все так же, как в тот день, когда я почувствовал ее запах, но тело износилось хуже моего. Фанни говорит:
— Идите-ка лучше домой.
— Именно туда я и иду.
Номер открывается романом колумбийского прозаика Эвелио Росеро (1958) «Благотворительные обеды» в переводе с испанского Ольги Кулагиной. Место действия — католический храм в Боготе, протяженность действия — менее суток. Но этого времени хватает, чтобы жизнь главного героя — молодого горбуна-причётника, его тайной возлюбленной, церковных старух-стряпух и всей паствы изменилась до неузнаваемости. А все потому, что всего лишь на одну службу подменить уехавшего падре согласился новый священник, довольно странный…
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Два путевых очерка венгерского писателя Яноша Хаи (1960) — об Индии, и о Швейцарии. На нищую Индию автор смотрит растроганно и виновато, стыдясь своей принадлежности к среднему классу, а на Швейцарию — с осуждением и насмешкой как на воплощение буржуазности и аморализма. Словом, совесть мешает писателю путешествовать в свое удовольствие.
Рубрика «Переперевод». Известный поэт и переводчик Михаил Яснов предлагает свою версию хрестоматийных стихотворений Поля Верлена (1844–1896). Поясняя надобность периодического обновления переводов зарубежной классики, М. Яснов приводит и такой аргумент: «… работа переводчика поэзии в каждом конкретном случае новаторская, в целом становится все более консервативной. Пользуясь известным определением, я бы назвал это состояние умов: в ожидании варваров».
Несколько рассказов известной современной американской писательницы Лидии Дэвис. Артистизм автора и гипертрофированное внимание, будто она разглядывает предметы и переживания через увеличительное стекло, позволяют писательнице с полуоборота перевоплощаться в собаку, маниакального телезрителя, девушку на автобусной станции, везущую куда-то в железной коробке прах матери… Перевод с английского Е. Суриц. Рассказ монгольской писательницы Цэрэнтулгын Тумэнбаяр «Шаманка» с сюжетом, образностью и интонациями, присущими фольклору.
Во вступлении, среди прочего, говорится о таком специфически португальском песенном жанре как фаду и неразлучном с ним психическим и одновременно культурном явлении — «саудаде». «Португальцы говорят, что saudade можно только пережить. В значении этого слова сочетаются понятия одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления».