Война - [13]
Без лишних разговоров она закрывает дверь; она не вспомнит того, что помню я. Домой мне идти на другой конец города. Это далеко: сколько я плутал? сколько прошло времени? просто мне не хотелось преследовать убегавшего. Теперь можно возвращаться, тот призрак наверняка уже не появится, думаю я и иду домой, но на площади меня задерживают вооруженные солдаты и гонят к горстке мужчин, сидящих на паперти. Я их знаю, среди них Сельмиро, еще более старый, чем я, он дремлет. Кое-кто здоровается. Я задержан. Сегодня Отилии не придется скучать без новостей. Я смотрю, как по земле расстилается рассвет, слетевший с горы струящейся простыней; на улице еще свежо, но с каждой минутой наплывает настырная жара; эх, если б у меня был апельсин, если б у меня была тень апельсинового дерева, если бы Отилия вышла сейчас из дома проведать своих рыбок и котов.
Один из солдат берет у нас документы, другой держит какой-то прибор и сверяет их номера с экраном. На улицу выползают недавно проснувшиеся жители Сан-Хосе. Они хорошо знают, что мы — те невезучие, кого угораздило слишком рано выйти из дому. Пришел наш черед. Тех, кто вышел спозаранку, допрашивают: почему так рано встал, что делал на улице. Отпускают только некоторых, примерно половину: солдат читает список. «Эти свободны», — говорит он, и я остаюсь с открытым ртом, потому что не услышал своего имени. Но я все равно ухожу вместе с теми, кого освободили. Злость и безразличие помогают мне пройти мимо винтовок, никто меня не окликает. На меня даже никто не смотрит. Старик Сельмиро, еще более старый, чем я, мой друг, следует моему примеру, его тоже не назвали, и он раздражен: «Что с ними такое? — говорит он. — Мы-то чем им насолили, говнюкам этим?». Он ворчит, что никто из его детей не пришел за ним, не поинтересовался его судьбой. Слышно, как протестует молодой Родриго Пунто, он расстроен и протестует жалобно, комкая в руках свою белую шляпу; он живет на ближайшей горе, довольно далеко от нашего города, но его задержали и теперь не отпустят Бог весть до которого часа; ему не дают вернуться домой — его дом стоит у нас на виду, на склоне горы напротив; он говорит, что у него беременная жена, что он оставил четверых детей без присмотра, они его ждут, он пришел в город купить масла и панелы, но пойти на обман, как мы с Сельмиро, не решается — он не так стар, как мы, чтобы незаметно проскочить оцепление.
Так мы стояли и смотрели друг на друга три или четыре долгих часа, скорее подавленные, чем возмущенные. Обычная история, когда что-то случается или когда ты выйдешь из дому слишком рано. Тех, кого не отпустили, сажают в военный грузовик; их досконально допросят на армейской базе. «Кого-то похитили», — говорят горожане, кого в этот раз? никто не знает, но никто не лезет из кожи вон, чтобы узнать; само похищение — дело будничное, привычное, но слишком упорно расспрашивать, сильно беспокоиться небезопасно; пока мы ждем, к некоторым задержанным приходят поболтать их жены. Отилии среди них нет — наверно, еще спит, и ей снится, что я сплю рядом; уже полдень, и трудно понять, каким образом так быстро прошло время. Но оно прошло — прошло, как проходит всегда.
— Учитель? На вас тоже дремота напала.
— Я не знал, что вас сцапали вместе со мной.
— Меня не сцапали. Я просто смотрел на вас. Не хотел окликать, чтобы не беспокоить. Мне показалось, вы так сладко спали.
Он подходит ко мне, раскрыв объятия, — доктор Хентиль Ордус, квадратные очки поблескивают на солнце, рубашка сияет белизной.
— Меня не задержали, — говорит он, — но вы шутник, учитель, забавно было на вас смотреть, почему вы не возмутились? Вам стоило сказать: я учитель Пасос, и, готово дело, вас бы тут же отпустили.
— Эти ребята меня не знают.
Передо мной довольное, румяное, пышущее здоровьем лицо. Ордус хлопает меня по плечу.
— Вы уже знаете? — говорит он. — Выкрали бразильца.
— Бразильца, — повторяю я.
Вот почему он не пришел к Ортенсии Галиндо, и Отилия его не упоминала; не его ли лошадь я видел, когда возвращался от маэстро Клаудино, — она носилась ночью одна, под седлом?
— Этого следовало ожидать, правда? — говорит доктор Ордус. — Выпьем кислого, учитель, или вы предпочитаете говорить «горького»? Позвольте мне вас пригласить, я так люблю бывать с вами, почему бы это?
Мы садимся на галерее. «Снова кафе Чепе, — думаю я, — это судьба». Чепе приветствует нас, вместе с беременной женой он сидит за столиком напротив. Они едят куриный бульон. Дорого бы я дал, чтобы поменять пиво на бульон. Чепе светится радостью и энергией. Наконец-то на подходе его первенец, наследник. Несколько лет назад Чепе похитили, но он сумел сбежать: прыгнул в пропасть и шесть дней отсиживался в какой-то щели в горах; он всегда рассказывает это гордо и весело, как веселую байку. Жизнь в Сан-Хосе входит в обычное русло, по крайней мере, внешне. Нас обслуживает не Чепе, а какая-то девушка, в ее черные волосы воткнута белая маргаритка; кто-то мне говорил, что все девушки уехали из города?
— Видимо, из-за вашего почтенного возраста, — отвечает сам себе доктор, — вот почему чувствуешь себя рядом с вами спокойно.
Номер открывается романом колумбийского прозаика Эвелио Росеро (1958) «Благотворительные обеды» в переводе с испанского Ольги Кулагиной. Место действия — католический храм в Боготе, протяженность действия — менее суток. Но этого времени хватает, чтобы жизнь главного героя — молодого горбуна-причётника, его тайной возлюбленной, церковных старух-стряпух и всей паствы изменилась до неузнаваемости. А все потому, что всего лишь на одну службу подменить уехавшего падре согласился новый священник, довольно странный…
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Два путевых очерка венгерского писателя Яноша Хаи (1960) — об Индии, и о Швейцарии. На нищую Индию автор смотрит растроганно и виновато, стыдясь своей принадлежности к среднему классу, а на Швейцарию — с осуждением и насмешкой как на воплощение буржуазности и аморализма. Словом, совесть мешает писателю путешествовать в свое удовольствие.
Рубрика «Переперевод». Известный поэт и переводчик Михаил Яснов предлагает свою версию хрестоматийных стихотворений Поля Верлена (1844–1896). Поясняя надобность периодического обновления переводов зарубежной классики, М. Яснов приводит и такой аргумент: «… работа переводчика поэзии в каждом конкретном случае новаторская, в целом становится все более консервативной. Пользуясь известным определением, я бы назвал это состояние умов: в ожидании варваров».
Несколько рассказов известной современной американской писательницы Лидии Дэвис. Артистизм автора и гипертрофированное внимание, будто она разглядывает предметы и переживания через увеличительное стекло, позволяют писательнице с полуоборота перевоплощаться в собаку, маниакального телезрителя, девушку на автобусной станции, везущую куда-то в железной коробке прах матери… Перевод с английского Е. Суриц. Рассказ монгольской писательницы Цэрэнтулгын Тумэнбаяр «Шаманка» с сюжетом, образностью и интонациями, присущими фольклору.
Во вступлении, среди прочего, говорится о таком специфически португальском песенном жанре как фаду и неразлучном с ним психическим и одновременно культурном явлении — «саудаде». «Португальцы говорят, что saudade можно только пережить. В значении этого слова сочетаются понятия одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления».