Война начиналась в Испании - [16]

удержать молодых — ни угрозы,

ни страдания их не удержат,

как ничто не удержит мой голос,

новый голос, рожденный войною,

изменивший любви ради песен,

где в горячке строфа разметалась,

жаждой мести охвачены строки

и пронизаны гневом народа,

его верой в свое возрожденье

из кровавого пепла страданий.

V

Смерть последняя — это мир:

можно плакать над смертью твоею,

можно жизнь свою в песнь превратить…

Скажи, скажи мне, моряк,

сумевший путь проложить

в бессмертье, — как песню сложить

из правды; скажи мне, как

мне быть, если смертью твоей

мир рожден для земли и людей, —

горе помнить иль радостью жить?

Смерть последняя — это мир:

можно плакать над жизнью своею,

можно смерть твою в песнь превратить…

1938

Педро Гарфиас

Ода Испании Пер. А. Садиков

И одиночество моей страны все глубже,

громаднее день ото дня.

Я выбрал холм высокий и с него

меланхолические посылаю взгляды

в безмолвную пустыню.

Вверху текут бесстрастно небеса,

под ними скорбь моя застыла в ожиданье.

Ах, голубые дни!

По их поверхности так плавно я скользил.

Ах, пламенные ночи!

Испания, страна моя, народ мой!

Внизу — моя разрушенная жизнь,

и вдруг я стал лишь зрением и слухом.

Неясный шум ловлю,

что долетает из глубин души

и разрывает тишину на части,

он волнами растет,

становится так громок,

что я не слышу собственного сердца.

Из мрака выступают предо мной

лбы без морщинки,

груди без дыханья,

глаза, что ни о чем не вопрошают,

руки, что не тянутся навстречу.

И гнется скорбь моя,

как ветвь, отягощенная плодами,

и клонится к земле,

горячей и сухой,

где поджидает множество других

скорбей — они лишь крепче и спокойней

и чище, будто выбелены солнцем.

Все ближе к ней, к возлюбленной земле!

И понемногу жизнь

вновь устремляется по руслу вен моих,

и мир заколосился спелой нивой.

И, выпрямлен невидимой пружиной,

я вновь стою среди моей земли,

моей земли — теперь уж навсегда.

Прибой веков меня толкает в спину…

А впереди не вижу ничего — лишь смерть,

и только смерть. Вперед же!

1936

Лозунги Пер. О. Савич

Товарищ новобранец!

Подойди, поболтаем по дружбе.

Ты какого года рожденья?

Кем ты был до военной службы?

Ты студент, ты ремесленник,

рабочий или художник?

Крестьянин!

Девять из десяти отвечают одно и то же.

Крестьяне Испании, к испанской земле пригвожденные,

вы не сводите глаз

с той земли за изгибом горы,

с той земли, что украли у вас.

Это вы принесете свободу, вы, —

как поле приносит всходы травы.

Посмотри на эти оливы с плодами засохшими,

посмотри на это пространство, плугом забытое, —

а земли не хватает на свете —

сколько крови стоит добыть ее!

Эта яма в земле — от бомбы,

это дерево снес снаряд;

оно росло и росло

много лет подряд,

взращенное сильной рукой человека,

и вот то, что в небе свистит, как таинственные волчки, —

ты это услышишь еще, —

разнесло его вместе с корнями в куски.

Война — серьезное дело. Они ее развязали

и получат больше войны, чем ожидали.

А теперь — в окопы.

Мы с песней сражаться будем.

Пусть знают враги,

что с песней здесь умирают люди.

Всегда выполняй приказы,

приказ командира — свят.

А ты — бунтовщик? Я тоже был бунтарем,

и вот потому-то теперь я солдат.

Я здесь, чтоб свободу добыть, —

не просить, понимаешь? Добыть!

Надо солдатом стать, чтобы мира добиться,

надо рабом дисциплины быть,

чтобы завтра стать вольным, как птица.

Береги винтовку свою и здоровье свое,

быть здоровым и сильным — этому надо учиться.

А страха не знай. Если смерть подойдет,

смотри на нее глазами самой революции.

Сотни тысяч детей отдали в руки твои

свою жизнь. Ты слышишь, как слезы их льются?

Чтобы храбрым быть, достаточно честным быть.

Я всегда буду рядом с тобою,

чтоб руками и грудью тебя защитить.

Когда побываешь в бою,

узнаешь, что там, впереди, перед нами, —

враг.

А тот, кто рядом с тобою дерется с врагами, —

ты не спрашивай, кто он, это неважно, —

твой брат.

Вот командир.

Ты — солдат.

Я такой же, как твой командир, и такой, как ты сам.

Я — комиссар.

1936

Федерико Гарсиа Лорке Пер. Е. Толстая

А еще я хочу сказать тебе, Федерико, —

правда, голос мой хрипловат и клокочет,

вырываясь из горла, как пенные волны из моря, —

я хочу сказать тебе, что в Гранаде

не преступленье свершилось —

не прав был великий Антонио, —

а заря занялась, решившая участь мира,

потому что тогда, на рассвете,

по чреву фашизма, как черви,

начала расползаться смерть.

Мертва была ночь, застывшая словно камень,

был мертвым рассвет — он умер вместе с водой

и светом, уснувшим в гробу из неподвижных теней,

и мертвые на рассвете убили тебя, а значит —

жизнь, цветок и колосья, траву и деревья, но ты,

ты был поэтом народа и, на едином вздохе

прожив отпущенный срок,

погиб в тот день и в тот час,

когда для других твоя смерть стала источником жизни.

Брат мой, Федерико, я знаю,

что ты под землей истощенной

не спишь, томясь в ожиданье

светлого залпа победы;

так знай же — она придет,

знай, что каждый солдат, каждый рабочий испанский

ее приближает, копая своими руками

в земле могилы погибшим и окопы живым.

1936

Эмилио Прадос

Октябрьский плач Пер. И. Чежегова

Мне причиняет боль глоток воды

и ткань одежды на моих плечах,

от ветра легкого меня знобит,

мне собственная тень внушает страх.

Покоя ночью не дает постель,

мне в тягость даже молодость моя

и горек хлеб. И солнечных лучей

за черной пеленой не вижу я.