Война Бог-Камня - [50]

— Ну, для меня это тоже часто является тайной, но благодаря тщательным размышлениям и большому опыту я думаю, что я разгадал большую часть этой загадки. Хочешь узнать, что я думаю?

Ответом на это стал очень сильный кивок — я распалил его любопытство до предела.

— Она любит нас так сильно, что когда нам больно, или когда она просто думает, что нам может стать больно… это ранит её саму. То же самое верно и в том случае, если ты делаешь что-то плохое своей сестре, или она делает что-то плохое тебе. Это тебе понятно? — спросил я.

Глаза Мэттью слегка расширились, когда моё объяснение уложилось у него в голове. Однако он всё ещё размышлял, и после долгой паузы снова заговорил:

— Да, наверное, но одно мне не понятно.

— Что именно? — осведомился я. «Почему-то я знал, что одним объяснением мне не отделаться». У Мэттью всегда был «ещё один» вопрос.

— Это как твой меч, только вместо чего-то хорошего тут что-то плохое? — с некоторым усилием сумел сказать он.

Я долго глазел на него, прежде чем уловил суть его вопроса. Затем я осознал, что он говорил об истории меча, который для меня сделал мой отец. Я коснулся рукояти, и спросил:

— Ты имеешь ввиду меч, который для меня сделал твой Дедушка Ройс? — уточнил я. Меч был невзрачным, лишённым какой-то особой отделки. Ройс сделал его из оружия одного из убийц, убивших моих родителей, и дал его мне, когда я достиг совершеннолетия. Урок, который он мне этим преподал, заключался в том, что хорошие вещи могут восстать из пепла плохих вещей.

Ответ Мэттью был прост:

— Да.

Честно говоря, я был удивлён, что он вспомнил эту историю. Я не думал, что он особо внимательно слушал, когда я рассказывал об этом ему и его сестре. Я тщательно думал, отвечая:

— Очень хитрый ход мысли, Мэттью, но тут всё немного иначе. Тут не что-то плохое, получающееся из чего-то хорошего, по крайней мере — не всегда, потому что гнев твоей матери — не всегда плохо. Довольно часто это — хорошо.

Он нахмурился, ожидая объяснения получше.

— Это как боль, — сказал я, продолжая. — Боль помогает предупредить тебя, чтобы ты не вредил себе дальше. Боль матери происходит от страха того, что нам может быть нанесён какой-то вред, и из-за этого она на нас злится, но эта злость служит той же цели. Она часто не даёт нам делать что-то глупое, и повредить себе.

— О, — сказал он, и выражение его лица ясно дало понять, что, по его мнению, разговор пришёл к удовлетворительному окончанию.

Лично я был слегка разочарован. Я был весьма доволен своим объяснением, и когда я получил в конце лишь простое «о», такая развязка показалась мне чересчур прозаичной. Мы двинулись дальше по коридорам, и почти достигли нашей цели, когда он снова заговорил:

— Почему ты иногда злишься на Маму? По той же причине?

Он застал меня врасплох, и я ответил честно:

— Нет, я злюсь на неё потому, что она упрямая, упёртая, а иногда и просто не права, — сказал я, а затем остановился, когда мой разум заново воспроизвёл у меня в голове эти слова. — Забудь, что я это сказал, — быстро поправился я.

— Почему? — совершенно бесхитростно спросил мой сын. Я не мог не задуматься, а не является ли его неведение притворным.

— Ты знаешь, почему. Просто не упоминай эту часть, когда позже будешь повторять всё это своим брату и сестре, — сказал я ему.

— Но Маме я могу сказать, верно? — открыто улыбался маленький монстр.

Я зыркнул на него. «Поверить не могу, что я породил банкира… или, возможно, разбойника».

— Я потом принесу тебя с кухни что-нибудь сладкое, — без объяснений сказал я.

Мэттью осклабился:

— Больше всего мне нравятся ягодные пирожные.

— Замётано, — ответил я, взъерошив его волосы одной рукой. Он спонтанно обнял меня, и мы снова пошли дальше.

Я чувствовал, как он смотрел на меня, пока мы шли, но не повернул головы.

— Я бы на самом деле не наябедничал на тебя, — сказал он.

— Я знаю, — ответил я.

* * *

Оставив мальчиков с Леди Роуз, мы с Дорианом какое-то время шли вместе. Он направлялся в казармы, чтобы повторно проверить людей перед грядущим в тот день приездом Короля Николаса. Мне нужно было сделать несколько вещей, последняя из которых заключалась в том, чтобы забрать означенного короля и его сопровождение.

— Дориан, — сказал я, используя тон, сигнализировавший о том, что мне нужно было поговорить о чём-то серьёзном.

Мой друг был отпетым тревожником, и его лицо мгновенно сморщилось.

— О-оу, — сказал он.

— У Пенни был сон прошлой ночью, — начал я, — из числа тех снов, которые нам не нравятся, если ты понимаешь, о чём я.

— Продолжай, — подтолкнул он меня.

— Сияющие боги… и с ними — Мал'горос… перешли в наш мир.

— Ты говорил, что это невозможно, — заметил Дориан гораздо более взволнованным голосом.

Я перестал идти, и повернулся к нему:

— Обычно это было бы невозможно, если только у них не было помощи волшебника с этой стороны.

— Но все известные нам волшебники — здесь, с нами.

— Они каким-то образом создали мост без помощи кого-то с нашей стороны, — сказал я, и поднял ладонь, чтобы опередить его следующий вопрос: — Я не знаю, «как», но я думаю, что на данный момент более важным вопросом является «почему».

Дориан посмотрел на меня так, будто я спятил: