Война Бог-Камня - [15]

— Я забываю, что ты не видишь то же магическое свечение, которое видят другие люди, — сказал я ему совершенно наигранным скучающим тоном. — Однако он действительно выглядит иначе, даже для твоего взгляда, поскольку хранящаяся в нём сила меняется со временем. Я не знаю, как ещё это объяснить.

Он потёр свой бородатый подбородок:

— Наверное, это не имеет значения. Я просто хотел убедиться, что ты заметил. Ты знаешь об этих вещах гораздо больше моего, уж это точно.

Я улыбнулся, и положил руку ему на плечо:

— Кстати, о вещах, которые я знаю лучше тебя… ты действительно продумал последствия того, что ты будешь продолжать возглавлять патрули? Твоя жена не будет рада, если ты будешь продолжать попытки самостоятельно стереть шиггрэс с лица земли.

Дориан одарил меня взглядом широко раскрытых глаз, будто я уже предал его:

— Я думал, что ты понимаешь, и я не делаю это сам по себе. Со мной всегда по крайней мере девять других рыцарей, не говоря уже о солдатах.

Я использовал своё однодюймовое преимущество в росте, чтобы задрать нос и посмотреть на него взглядом, который, как я надеялся, был отеческим:

— У тебя уже есть один ребёнок, и скоро будет второй. Каков твой самый значительный долг — отца или рыцаря?

Он нахмурился:

— Учитывая то, что я — твой рыцарь, мне казалось, что ты бы предпочёл, чтобы я поставил свои рыцарские клятвы выше других вопросов… и я хожу лишь в каждый второй патруль.

— Я притворюсь, что я этого не слышал. Мы были друзьями задолго до того, как я стал дворянином, а ты — рыцарем. Сам будучи отцом, и будучи твоим другом, я не могу не посчитать, что ты всё делаешь шиворот-навыворот, — бесцеремонно сказал я.

— Если ты действительно так считаешь, то почему ты сказал Роуз, что всё ещё хочешь, чтобы я ходил в патрули? — подозрительно спросил он.

— Я знаю, какой ты упрямый. Я надеялся, что смогу вдолбить в тебя немного здравомыслия, вместо того, чтобы давать Роуз повод превратить твою жизнь в ад, — сказал я, пронзая его своим взглядом.

Дориан оглянулся, даже не дёрнувшись:

— Я хочу быть здесь, с Роуз, с детьми, но я пока не могу уйти на покой, Морт.

— Это не… — начал перебивать я, но мой друг поднял ладонь.

— Выслушай меня, — сказал он, и, когда я закрыл рот, продолжил. — Я не могу объяснить это так, как мог бы ты. У тебя всегда были нужные слова, у вас с Маркусом, а у меня — нет… поэтому будь терпелив, и слушай, — договорил он, сделал глубокий вдох, и уставился на свои собственные ладони, прежде чем поднять их, чтобы я на них посмотрел. — Я — человек своих рук, Мордэкай. Я не всегда знаю, что сказать, но эти руки всегда знают, что надо делать.

Глядя на них, я в сотый раз заметил множество шрамов на его крупных, грубых ладонях. Ладони и ступни у Дориана были большими даже во времена нашей юности, и, совсем как щенок, он вырос, чтобы соответствовать им. Теперь в нём мало что осталось маленького — от его широких плеч до мощных ног, однако у себя в сознании я всё ещё видел неуклюжего юношу, высокого и долговязого, со слишком большими кистями и ступнями. Время летит слишком быстро, и тем самым предаёт всех нас. Мы с моим другом уже были не детьми, но мужчинами, и обзавелись своим собственным потомством.

— Они — там, Морт, где-то там, и не настолько далеко, как нам бы хотелось. Они знаю тебя, и они знают меня. Они знают, где мы спим, и где играют наши дети. Они ни живые, ни мёртвые, и они никогда не успокоятся, пока не отомстят — нам, и каждому из живущих мужчин, женщин и детей, — сказал он, приостановился на миг, а потом повторил свои слова: — Они никогда не успокоятся… и я никогда не успокоюсь, пока либо они не обратятся в прах, либо я.

Миновала долгая минута, прежде чем я ответил:

— Всегда будет какой-то враг, какая-то угроза. Когда не станет шиггрэс, нам всё ещё придётся сразиться с сияющими богами, а после них — с тёмными богами, а после них… кто знает? Мы никогда не будем в полной безопасности, и если мы будем тратить всю жизнь, пытаясь этой безопасности достичь, то однажды проснёмся, и обнаружим, что наше время растрачено, и растрачено оно отнюдь не на любимые нами дела и любимых нами людей.

Массивный мужчина, выросший из моего долговязого друга детства, гулко хмыкнул, и посмотрел на меня из-под тёмных, тяжёлых бровей:

— С людьми я сражаться могу, а благодаря тебе и этому мечу могу сражаться и с мертвецами. Богов и иже с ними я оставляю на тебя. Когда с шиггрэс будет покончено, я останусь дома, и буду заботиться о домашнем очаге, пока ты снова не прикажешь мне вернуться на службу, против людей, или для какой-то другой цели. Но пока мёртвые не вернутся в свои могилы, покоя мне не будет.

— А если я прикажу тебе сложить меч, и остаться дома?

Дориан сжал челюсти:

— Не делай этого, Морт. Я никогда не нарушал своё слово или клятву, но если ты меня вынудишь…

Глубоко выдохнув, я шагнул вперёд, и обнял упрямого гиганта:

— Я просто хотел удостовериться, друг. Если это — действительно твой выбор, то я не буду тебе препятствовать. Мы найдём способ быстро с этим покончить, ради тебя, и ради твоих детей. А пока, я возьму на себя вину перед Роуз. Уж это я для тебя могу сделать довольно легко.