Война Алой и Белой розы - [37]

Фрэнсис помолчал немного, а затем, сцепив руки за спиной, спросил:

— Ну и когда… когда мне уезжать?

Услышав в ответ: «Сегодня в полдень», он кивнул, словно ничего другого и быть не могло, и в почти каком-то сомнамбулическом состоянии пошёл к дому.

Во дворе он увидел незнакомую упряжку лошадей, вокруг которых суетились слуги Тэлбота и Невила. Попона и седельные сумки посланца Уорвика внесли в дом, сам посланец, рыцарь по званию, пил наверху вино с леди Тэлбот. Между тем готовили новых лошадей и выносили вещи Фрэнсиса из их с Анной комнаты наверху. Дом небольшой, и эта комната была у них единственной. Фрэнсис надеялся найти Анну там, но она была с тёткой и гостем — так что, подобно заключённым, им пришлось лишь молча переглядываться.

Меньше чем через час настало время прощаться. День пошёл на вторую половину, похолодало, небо сделалось свинцовым, птицы уселись на забор вдоль дороги. А когда путники свернули на Глостерскую дорогу, пошёл снег.

Глава 6

Прошлой ночью в Брюгге выпал снег, и в узких улочках, куда с трудом проникают лучи солнца, так до конца и не стаял. Пересекая пустынную в этот поздний час Гран-Плас[67], Филипп услышал сзади чьи-то шаги; поначалу он не обратил на них особого внимания, спокойно продолжал свой путь, но потом, вслушиваясь, понял, что что-то тут не так. Его явно хотели догнать, к тому же преследователи старались идти потише, хотя стук каблуков совсем приглушить не удавалось. Подобно всем беднякам иностранцам, Филипп на собственной шкуре испытал, что значит обращаться за помощью к здешним служителям закона. Дойдя до того места, где колокольня отбрасывает густую тень, он остановился и свернул с площади в один из переулков, ведущих к глянцевой черноте канала. Несколько пар глаз, более привычных к темноте, чем его, увидели это, преследователи свернули в тот же переулок и двинулись за Филиппом. Их было четверо. Переулок был узкий, так что они занимали всё пространство между домами, а тени от развевающихся на ветру плащей сливались в одну. Сначала Филипп принял их за юных горожан, которые, услышав, как он разговаривает на постоялом дворе, пошли следом, чтобы задать ему трёпку — англичане в Брюгге были не слишком популярны, так что обчистить их грехом не считалось, тем более что денежки у них должны были водиться. Но при свете луны Филипп увидел в руках у преследователей мечи с короткими клинками, которые доставлялись сюда через всю Европу из Базеля[68]. Такие обычно носят профессиональные солдаты, но только не на поле боя, а в промежутках между сражениями. Филипп ласково погладил рукоятку своего боевого меча — без таких люди Глостера после самой первой уличной стычки никогда нигде не появлялись, особенно в чужой стране. В глубине переулка было ещё темнее: Филипп медленно продвигался вперёд и слишком поздно понял свою ошибку: ближе к площади у него было бы больше пространства для манёвра, да и на прохожих можно рассчитывать. На поясе у Филиппа предательски позванивал монетами кошелёк; правда, он настолько отощал, что невозможно было поверить, будто воры на него позарятся: теперь он бы и мальчишке из трактира не показался достойным внимания. Филипп подошёл к ближайшему дому, опёрся о него спиной, принял удобную позу и, выхватив меч из ножен, решительно отбил первую атаку.

Боевой рыцарский меч был длиннее клинков противников, но тяжёл, с ним особенно не развернёшься, к тому же используют его только против противника, вооружённого так же. Первый длинный выпад заставил грабителей — если это и впрямь были грабители — отнестись к Филиппу с уважением: они отступили, перегруппировались и пошли в новую атаку парами, стараясь подстраховывать один другого. В конце концов они всё-таки сбились в кучу. Рассыпься они, и бой — Филипп знал это точно — не продлился бы и минуты, но этого не произошло. Звона и шума было достаточно, чтобы разбудить полгорода. Рука у Филиппа быстро устала. К тому же становилось всё труднее удерживать равновесие на скользких булыжниках. Боковым зрением Филипп уловил какое-то постороннее движение: один из нападавших, видно потолковее, сбросил плащ. Отражая очередной удар и стараясь не дать окружить себя, Филипп резко дёрнулся в сторону. При этом нога его скользнула по камню, и он всем телом упал.

«Нужно непременно подняться», — мелькнуло у него в голове. На клинке меча играл лунный свет, Филипп инстинктивно вскинул руку, но уже в следующий момент меч из неё был выбит. Внезапно послышался громкий топот, затем крики, ругательства и быстро удаляющиеся шаги — кто-то явно убегал. Над Филиппом склонился человек, спросил его о чём-то на французском, говор выдавал приезжего. Филипп что-то ответил, принял протянутую руку и медленно поднялся на ноги.

Тёмный, безмолвный переулок вскоре вывел на залитую лунным светом, чистенькую площадь. Откуда-то издали ещё доносился шум погони, но незнакомец — мужчина невысокого роста, опрятно, даже аристократически одетый — уже не выказывал к ней никакого интереса. Пока Филипп, прислонившись к стене, пытался отдышаться, человек наклонился и бережно поднял отлетевший в сторону меч. Филипп рассыпался в благодарностях, но вдруг заметил, что они, как ему сразу и показалось, не одни. В десятке ярдов