Vox Humana - [8]

1935

«Дворец был Мраморным – и впору…»

Дворец был Мраморным – и впору

Событью. Он скрывал Тебя.

Судьбой командовал Суворов –

И мы столкнулись – Ты и я.

Нева? Была. Во всем разгоне.

И Марс, не знавший ничего,

Тебя мне подал на ладони

Большого поля своего.

С тех пор мне стал последним кровом

Осенних листьев рваный стяг,

И я, у дома Салтыкова,

Невольно замедляю шаг;

Как меч на солнце пламенею

И знаю: мне не быть в плену:

Оставив мирные затеи,

Любовь ведет со мной войну.

1935

«За то, что не порвать с Невой…»

За то, что не порвать с Невой,

А невский ветер студит плечи, –

Тебя выводит город мой

Из всех туманов мне навстречу.

За то, что каждый камень здесь,

Как Ты – любим, воспет и строен, –

Ты городом мне выдан весь

На ямб. И город мой спокоен:

Не станет беглый взгляд темней,

Едва скользнув за мною следом. –

Ты городом поставлен мне

На вид: как эта крепость – шведам.

Но не гордись. Мне всё равно,

Тебя ль касаться, лиры, лютни…

Любой Невы доступно дно,

И я не стану бесприютней.

1935

«Фельтен для Тебя построил зданье…»

Фельтен для Тебя построил зданье,

Строгое, достойное Тебя, –

И Нева бежит, как на свиданье,

Спутница всегдашняя твоя…

Вставлен в снег решеток росчерк черный,

Под ноги Тебе, под голос пург,

Набережные кладут покорно

Белый верх своих торцовых шкур.

И, Тобой отмеченный, отныне

Мне вдвойне дороже город наш. –

Вечный мир второй Екатерине,

Нам воздвигшей первый Эрмитаж.

1935

«Расставаться с тобой я учусь…»

Расставаться с тобой я учусь

На большие, пустые недели, –

Переламывать голос и грусть,

Мне доверенные с колыбели:

Чтобы город на завязи рек

Предпочла я высоким мужчинам,

Чтобы не был чужой человек

Безраздельным моим господином.

Или вправду Ты нужен мне так,

Что и город мой – темен и тесен? –

Отпусти меня в море, рыбак,

Если мало русалочьих песен:

Пусть привычное множество Нев

В той, гранитной, качнет меня зыбке, –

Чтобы имя короткое: Лев, –

Мне не всем говорить по ошибке.

1935

ЛЕТНИЙ САД

Младшим – стройное наследство,

Лебедь, кличущий назад, –

Ты мной дивно правишь с детства,

Венценосный Летний Сад.

Дрогнет мраморное вече.

Жолудь цокает в висок.

Место первой нашей встречи

От тебя наискосок.

Так. Скудеющей походкой.

Так. Растеряны слова.

Там, за дымчатой решеткой,

Тяжко стелется Нева.

Струны каменные – четче

Всех чугунных – горний кряж…

Так тебя украсил зодчий,

Тот, что строил Эрмитаж.

Летний Сад, какое лето

Нас введет сюда вдвоем?

Вдоль гранита плещет Лета,

Покоренная Петром.

1935

«Как Гумилев – на львиную охоту…»

Как Гумилев – на львиную охоту,

Я отправляюсь в город за Тобой:

Даны мне копья – шпилей позолота –

И, на снегу, песок еще сухой,

И чернокожие деревья в дымной

Дали, и розовый гранитный ларь, –

И там, где лег большой пустыней Зимний,

Скитаюсь, петербургская Агарь…

1935

«Когда всё проиграно, даже Твой…»

Когда всё проиграно, даже Твой

Приход подтасован горем, –

Тогда, выступая как слон боевой,

На помощь приходит город.

Он выправит, он – неизбежный друг –

Мне каждый раскроет камень,

Обнимет, за неименьем рук,

Невы своей рукавами.

И, в каждом квадрате гранитных риз

Лелея на выезд визу –

Мне можно ослепнуть от снежных брызг –

Эдипу двух равных Сфинксов.

И снова, укачивая и креня,

Под свод Твоего закона

Мой город вслепую ведет меня –

Недвижная Антигона.

1931

II

БИРЖА

Здесь зодчая рука Томона

Коснулась дивной простоты –

И камень камню лег на лоно,

Хранить дощатые мосты.

О, Биржа! на первичном плане

Так строгий замысел встает,

И чутко слышал иностранец

Неву, туман и тонкий лед:

На мерно скрепленные стены

Струится веско тишина,

И, в складках сумрака, нетленна

Колонн крутая белизна;

И на широкие ступени

Здесь ветер с ладожских зыбей

Склоняет ломкие колени

Пред стойкой прелестью твоей.

1925

«Владимирский собор чудесно княжит…»

Владимирский собор чудесно княжит

Над садом, над Невою, надо мной…

Я тронута мечтательно – и даже

Не синевой, не белизной:

Нет в нем одном так оба цвета слиты,

Что вижу я (и замедляю шаг)

Над Петербургом – палубой немытой –

Андреевский полузабытый флаг.

1934

«На Марсовом широковейном поле…»

На Марсовом широковейном поле

Острее запах палого листа

И ветер мне – крупицей свежей соли

С горбатого, сурового моста.

О, город мой, как ты великолепен!

Здесь перебито будней колесо.

Заботы о ночлеге и о хлебе –

Горсть желудей и небо: вот и всё.

Так воробьи, в песке чуть влажном роясь,

Бездомными не чувствуют себя.

И кажется тогда мне: я покоюсь,

О, город мой, на сердце у тебя.

1931

«Так. Желтизна блестит в листве…»

Так. Желтизна блестит в листве.

В оцепененьи жгучей муки

Мечеть в постылой синеве

Простерла каменные руки.

И, преломляясь, никнет дым,

С дорожной смешиваясь пылью.

А я иду путем моим.

Уж август складывает крылья.

И, больше чем любой исход,

Острее ласкового слова,

Мена, такую, развлечет

Листок плюща с окна чужою.

1928

«Лает радио на углу…»

Лает радио на углу

И витрина освещена,

И по дымчатому стеклу

Рьяной струйкой бежит весна.

Демос – вымер, и город спит.

Не сказалось. Не вышло. Что ж.

Только ветер мне плащ и щит,

Только ветер и дождь, и дождь…

Старый дождь, мы с тобой вдвоем,

Дрогнет площадь и даль пуста.

Как любовники, мы пройдем

На зеленый глазок моста.

1928

КНЯЗЬ-ВЛАДИМИРСКИЙ СОБОР

I. «Среди берез зеленокудрых…»

Среди берез зеленокудрых

Собор, как чаша, вознесен:

Трезини был он начат мудро,