Восточнославянское язычество: религиоведческий анализ - [8]

. Но совершенно очевидно, что такой упор на религиозное сознание и, в частности, на религиозную веру не правомочен. В самом деле: если предположить, что наука докажет истинность всех христианских догматов и библейской истории, то разве это сделает автоматически всех светски образованных людей христианами? Человек может осознавать, что всё, описанное в Библии — истинная правда, но если он не будет вести себя в соответствии с христианскими нормами, то как он может считаться христианином? В приведённом выше определении отсутствует такой важный элемент религии, как культ, а между тем вот что писал по этому поводу известный польский учёный К. Мошиньский: «Что же народ понимает под словом „религия“? Тот, кто возьмёт на себя труд просмотреть и выслушать десятки и сотни мнений, высказанных на эту тему, без сомнения, обнаружит, что только культ и объекты культа как таковые достаточно единодушно признаются религией. Принадлежность же к религии всего, что не является ни самим культом, ни объектом культа, вызывает сомнения и оспаривается. (…) Ядро религии в понимании народа — это культ, взятый со стороны содержания: иными словами, это внутреннее отношение просьбы и подчинения, возникшее между человеком и чем-то, что человеком не является»[25].

Можно было бы долго анализировать цитаты из наследия различных философов и классиков мирового религиоведения, но вряд ли в этом есть смысл, учитывая, как много существует определений подобного рода[26]. Отметим лишь тот важный, на наш взгляд, момент, что в последние годы в отечественном религиоведении наметился отказ от универсальной формулировки сущности религии. Вот, например, что писал по этому поводу Л.Н. Митрохин: «Можно, конечно, предпринять сугубо теоретическое исследование на хрестоматийную тему „Что такое религия?“. Однако, как известно, религии „вообще“ не существует, как и нет „вообще“ верующего, имеются конкретные конфессии, церкви („исторические религии“) и их последователи, отношения между которыми, кстати сказать, особой теплотой, как правило, не отличаются. „Религия“ же — это абстракция, рабочий инструмент теоретического анализа. Тем самым рассуждения о религии как таковой способны зафиксировать лишь весьма примитивные и плоские суждения, которые, сохраняя видимость универсальности, едва ли помогут объяснить конкретные перипетии нашего свихнувшегося бытия»[27].

С этим мнением схожа и позиция видного отечественного религиоведа И.Н. Яблокова, вошедшая в современные учебники по религиоведению: «По отношению к религии формально-логическая дефиниция через указание рода и видового отличия не даёт желаемых научных результатов. Более перспективным кажется путь, на котором достигается единство, обеспечивается синтез характеристик, фиксирующих различные стороны объекта»[28]. В итоге религия предстаёт как «одна из сфер духовной жизни общества, групп, индивида, способ практически-духовного освоения мира, одна из областей духовного производства. В качестве таковой она представляет собой: 1) необходимо возникающий в процессе становления человека и общества аспект их жизнедеятельности, её активно действующий компонент; 2) способ выражения и преодоления человеческого самоотчуждения; 3) отражение действительности; 4) общественную подсистему; 5) феномен культуры. Названные аспекты задают „пятимерный континуум“, внутри которого осуществляется синтез различных определений, на пересечении указанных „плоскостей“ завязываются понятийные узлы, воссоздающие данное явление с разных его сторон»[29].

Думается, в данной позиции есть свой резон, но мы не разделяем скепсиса И.Н. Яблокова по поводу неэффективности логической дефиниции понятия «религия», тем более что даже его столь широкая и гибкая трактовка религии, которая только что была процитирована, ведёт к некоторым дополнительным сложностям, хотя была призвана их избежать. Здесь имеется в виду определение религии как феномена культуры. С одной стороны, это обычное клише, настолько привычное для любого гуманитария, что, казалось бы, здесь не в чем усомниться. Но, например, А.В. Карпов считает, что религия «не может быть сведена к одному из явлений культуры, так как в отличие от последней основным свойством религии выступает не „объектность“, а „процессуальность“»[30]. Религию, по его мнению, следует рассматривать «как широкую сферу человеческой деятельности, мышления, чувствования, связанную с отношением человека к миру сверхъестественного и сумму порождённых этим отношением объективированных явлений культуры, к числу которых относятся, прежде всего, правила ритуального поведения и культовые предметы. Следовательно, лишь некоторая часть явлений религии является частью культуры. Так сам процесс молитвы — яркое явление религии. Но как процесс — это факт религиозной жизни, а явлением культуры, в данном случае, является текст молитвы и правила её произнесения»[31]. Мы не будем здесь вслед за А.В. Карповым углубляться в проблему соотношения религии и культуры, ибо, если вспомнить о гигантском количестве определений последней, этот вопрос может вылиться в отдельное большое исследование. Для наших целей подойдёт более простое определение религии. В частности нам импонирует формулировка известного польского историка Г. Ловмянского: «религия берёт начало из веры человека в существование сверхъестественного мира, а также из его убеждённости в возможности поддержания с ним контактов, полезных для людей, и состоит в организации этих контактов и использовании их для человеческих целей. Определение состоит из трёх частей: 1) теоретическая убеждённость человека в существовании сверхъестественного мира, 2) теоретическая убеждённость человека в возможности полезного для него контакта между сверхъестественным и естественным миром, 3) фактическое установление человеком связи со сверхъестественным миром, находящее выражение в организации культа и соответствующих интеллектуальных и эмоциональных реакциях»