Воспрянь от рабства. Автобиография - [10]

Пока я изо всех сил старался совладать с алфавитом, в Молден приехал цветной юноша из Огайо, который умел читать. Как только об этом узнали, чернокожие тотчас раздобыли газету, и в конце почти каждого рабочего дня этого молодого человека окружала толпа мужчин и женщин, жаждущих узнать, что происходит в мире. Как же я ему завидовал! Мне казалось, что в целом мире нет человека, который может гордиться своими достижениями больше, чем этот парень.

Примерно в это время представители моей расы начали обсуждать необходимость создания в нашем городке школы для цветных детей. Поскольку она должна была стать первой школой для чернокожих детей в этой части Вирджинии, ее открытие было большим событием, а дискуссия вызвала настоящий ажиотаж. Главная сложность состояла в том, чтобы найти учителя. Рассматривалась кандидатура вышеупомянутого юноши из Огайо, но он был слишком молод. В разгар дискуссии об учителе в городе появился другой чернокожий из Огайо, отставной солдат. Когда выяснилось, что он хорошо образован, ему предложили стать учителем в первой школе для цветных. Поскольку бесплатных школ для цветных еще не существовало, каждая семья согласилась вносить ежемесячный взнос на содержание школы, и, кроме того, все по очереди кормили учителя, то есть он каждый день обедал в разных домах. Учитель от этого только выигрывал, поскольку каждая семья в день его прихода старалась угостить своего гостя всем самым лучшим. Я помню, что всегда с нетерпением и большим аппетитом ждал «дня учителя» в нашей маленькой хижине.

Этот опыт, когда целый народ впервые в жизни отправляется в школу, представляет собой одно из самых интересных явлений во всей истории человечества. Кто не видел этого своими глазами, не может представить, как страстно мои соплеменники жаждали получить образование. Как я уже говорил, в школу пыталась пойти вся раса. Мало кто оказался слишком юным, и никто не считал себя слишком старым, чтобы попытаться учиться. Как только нашлись учителя, до отказа заполнились не только дневные школы, но и вечерние. Главным чаянием пожилых людей было успеть научиться самостоятельно читать Библию перед смертью. И ради этого вечерние школы нередко посещали мужчины и женщины в возрасте от пятидесяти до семидесяти пяти лет. Вскоре после того, как рабы обрели свободу, появились воскресные школы, но главной книгой, которую там изучали, был букварь, а не Библия. Дневная школа, вечерняя школа, воскресная школа всегда были переполнены, и многим приходилось отказывать в обучении из-за нехватки мест.

Однако мне открытие школы в долине Канава принесло одно из самых горьких разочарований в жизни. Когда я несколько месяцев проработал на солеварне, мой отчим понял, что я могу приносить деньги. Так что, когда школа открылась, он решил, что не может позволить мне бросить работу. Это решение стало крушением всех надежд. Разочарование усугублялось тем, что место моей работы располагалось там, где я мог видеть счастливых детей, идущих в школу утром и возвращающихся из нее после обеда. Но, несмотря на это разочарование, я твердо решил, что всё равно чему-нибудь научусь, и бросил все силы на изучение «Синего Букваря».

Мама сочувствовала моему горю, всячески стараясь утешить меня и помочь найти способ учиться. Через некоторое время я смог уговорить учителя иногда заниматься со мной вечером после работы. Эти вечерние уроки были настолько желанными, что за вечер мне удавалось узнать больше, чем другим детям за целый день. Таким образом я на собственном опыте убедился в пользе вечерних школ, в которых я сам в дальнейшем преподавал как в Хэмптоне, так и в Таскиги. Но моей детской мечтой всё еще было пойти в дневную школу, и я не упускал ни одной возможности добиться своего. Наконец мне удалось уговорить отчима, и он разрешил мне в течение нескольких месяцев посещать дневную школу при условии, что я буду вставать рано утром и работать на солеварне до девяти часов, затем бежать в школу и возвращаться на солеварню сразу же после окончания уроков, чтобы отработать еще по крайней мере два часа.

Школа была достаточно далеко от солеварни, и поскольку я должен был работать до девяти часов, а школа открывалась тоже в девять, я оказался в затруднительном положении. Занятия всегда начинались прежде, чем я успевал добежать до школы, и мой класс к этому моменту зачастую уже успевал ответить урок. Чтобы решить эту проблему, я поддался искушению, за которое большинство людей, полагаю, меня осудят; но поскольку так всё и было, не стоит об этом умалчивать. Я безоговорочно верю в силу и влияние фактов. Редко удается добиться долговременного результата, утаивая факты. В маленькой конторке при солеварне висели большие часы. По этим часам все сто или более рабочих определяли, когда им начинать и заканчивать свой рабочий день. Мне пришла в голову идея, что для того, чтобы успеть вовремя добежать до школы, нужно перевести стрелки часов с половины восьмого на девять часов. Я проделывал это каждое утро много дней подряд, пока начальник солеварни не заметил, что с часами творится что-то неладное, и не стал запирать их в футляр. Я не хотел причинять неудобств, просто мне нужно было вовремя добраться до школы. Однако, оказавшись в школе, я столкнулся с двумя новыми трудностями. Во-первых, я обнаружил, что все дети носили шляпы или кепи, а у меня не было ни того ни другого. По правде говоря, я не помню, чтобы я вообще когда-либо носил головной убор до тех пор, пока не пошел в школу, ни я, ни кто-либо другой просто не видели надобности покрыть голову. Но, конечно, когда я увидел, что все остальные мальчики ходят в головных уборах, мне стало весьма неловко. Как обычно, я пришел со своей проблемой к матери. Она объяснила мне, что у нее нет денег на покупку шляпы-котелка, которая в то время была относительно новым аксессуаром у представителей моей расы и была в моде как среди молодых, так и пожилых, но пообещала, что найдет способ помочь. С этой целью она взяла два куска «домотканой материи» (джинсы) и сшила их вместе, и вскоре я стал гордым обладателем своего первого кепи.