Воспоминания японского дипломата - [164]

В 8.15 утра 6 августа самолет ВВС США сбросил на Хиросиму атомную бомбу, взрыв которой будет вечным эхом звучать в мировой истории. Согласно полученной мною информации, был нанесен огромный ущерб. Я немедленно потребовал от армии детальный доклад. По сообщению американского радио, в сброшенной бомбе использовалось расщепление атома. Если такое необычное взрывное устройство было действительно применено в нарушение международных правил ведения войны, следовало направить протест в адрес США. В ответ на мой запрос армейское командование сообщило лишь, что на Хиросима была сброшена высокоэффективная бомба и что детали исследуются. Развернув массированную пропаганду, США и Англия заявляли, что применение атомной бомбы коренным образом изменит характер войны и вызовет революцию в жизни человечества и что, если Япония не примет Декларацию трех держав, атомные бомбардировки будут продолжаться вплоть до полного уничтожения японской нации.

На заседании Кабинета после полудня 7 августа военный министр и министр внутренних дел доложили о бомбардировке Хиросима. Армейское командование, отстаивая необходимость подождать результатов начатого по его приказу расследования, было явно склонно не признавать подлинного характера атомной бомбардировки и приуменьшить ее последствия. 8 августа на аудиенции в подземном убежище императорского дворца я информировал императора относительно сообщения противника о применении атомной бомбы и сопутствующих ему обстоятельствах и отметил, что в данный момент тем более необходимо прекратить войну, для чего можно воспользоваться случившимся. Император одобрил мое мнение и сказал, что, коль скоро мы не можем продолжать борьбу, то сейчас, когда против нас использовано оружие такой разрушительной силы, нам не следует упускать возможности прекратить войну, продолжая попытки добиться более благоприятных условий мира. Поскольку на данной стадии попытки выторговать более выгодные условия имеют мало шансов на успех, сказал император, следует выработать согласованные меры по скорейшему прекращению военных действий. Он также добавил, что я должен передать его пожелания премьер-министру. Покидая императорский дворец, я рассказал лорду-хранителю печати Кидо о том, как прошла аудиенция, а затем проследовал к премьеру, чтобы немедленно сообщить ему пожелания императора и попросить созвать заседание членов Высшего совета по руководству войной.

На рассвете 9 августа радиослужба МИД по телефону информировала меня о том, что СССР объявил о начале войны против Японии и о крупномасштабном вторжении его войск в Маньчжурию. (Во время встречи с наркомом Молотовым в 23.00 по токийскому времени 8 августа посла Сато уведомили об объявлении войны. Несмотря на заверения русских о беспрепятственной передаче телеграммы посла с докладом об этой беседе и, соответственно, об объявлении войны, она так и не дошла до Токио). Рано утром я нанес визит премьеру и сообщил ему о нападении СССР. Я вновь указал, что войну следует прекратить немедленно, и адмирал Судзуки со мной согласился. Было решено, что присутствовавший на встрече шеф-секретарь Кабинета Сакомидзу созовет членов Высшего совета на срочное совещание. По пути в МИД я заехал в министерство военно-морского флота и повторил адмиралу Ёнаи свой доклад премьеру. В министерстве я встретил принца Такамацу[134] и объяснил ему, почему мы должны без дальнейших проволочек принять Потсдамскую декларацию.

Члены Высшего совета собрались в 11 часов утра. Открывая дебаты, я сказал, что война принимает для нас все более безнадежный характер. Ныне, когда она стала бесперспективной, необходимо незамедлительно заключить мир. Поэтому, отметил я, мы должны принять Потсдамскую декларацию, а условия ее признания должны быть ограничены только жизненно важными для Японии. Все члены Высшего совета уже сознавали трудности, связанные с продолжением войны. Теперь, после атомной бомбардировки и вступления русских в войну против Японии, никто в принципе не возражал против принятия Декларации. Никто не оспаривал и то, что мы должны настаивать на сохранении национальной государственности как на непременном условии принятия Потсдамской декларации.

Однако военные представители выдвинули дополнительные условия, настаивая, в частности, чтобы, по возможности, избежать оккупации Японии, а в случае ее неизбежности, свести ее к минимальным масштабам с исключением таких пунктов, как Токио; чтобы мы сами отвечали за проведение разоружения и чтобы делами военных преступников занималась Япония. Я возразил, отметив, что в свете занятой в последнее время позиции Англии, Америки, России и Китая приходилось очень и очень опасаться, что любое наше предложение, содержащее какое-то число условий, будет отвергнуто и все усилия, направленные на заключение мира, окажутся под угрозой провала. Следовательно, если только военное командование не видит перспектив победы в войне, любые наши предложения должны ограничиваться минимумом действительно жизненно необходимых условий. В то время, как остальные могут быть выдвинуты в качестве пожеланий, единственным условием, на котором нам следует настаивать, является неприкосновенность императорского дома. Затем я спросил, есть ли у военного командования какая-либо надежда на победу, если переговоры об условиях мира начнутся и закончатся неудачей.