Воспоминания японского дипломата - [145]

После сентября 1942 года я не имел возможности получать официальные доклады о ходе войны или о нашей боевой мощи и не мог знать конкретных фактов во всех их подробностях, если не считать доступа к цифрам о потерях судов. Еще до начала военных действий, участвуя в работе Совета по межведомственным связям, я тщательно изучал проблему судоходства и, в конце концов, пришел к выводу, что ключом к победе в современной войне окажется, скорее, не количество мобилизованных солдат, а тоннаж транспортных судов. Именно поэтому я внимательно следил за данными о наших потерях. До сентября 1942 года эти данные, в общем-то, соответствовали изначальным оценкам военного командования, но с октября потери стали нарастать, опровергая прежние предположения об их сокращении. Этот факт вызывал у меня серьезную озабоченность, и летом 1943 года мне представился случай на каком-то приеме обратить на него внимание начальника Штаба ВМФ Нагано. Значительно позднее в Каруидзава принц Коноэ рассказал мне, что на обратном пути из Нагоя, куда он ездил осенью 1944 года на похороны Ван Цзинвэя, у него состоялся разговор с Тодзё, и, по мнению премьера, причина неудовлетворительного для Японии хода войны коренилась в прекращении поставок с юга, в надежности которых он, Тодзё, в начале войны был уверен.

Я не мог понять, почему Тодзё, имея доступ к статистике потерь судов, понесенных нами с конца 1942 года, по-прежнему, считал обеспеченным доступ к ресурсам юга. Как бы там ни было, в течение всего 1943 года боевые действия шли в основном в районах вокруг Рабаула, контрнаступление противника развивалось не слишком высокими темпами, и предполагалось, что американцам понадобятся годы для того, чтобы своими прыжками "от острова к острову" приблизиться к территории собственно Японии. Мало того, что широкая общественность, по-прежнему, испытывала оптимизм в отношении войны, но и правительство не прилагало никаких серьезных усилий для укрепления боевой мощи Японии или обновления ее международных отношений.

В европейской войне наш союзник, Германия, по всей видимости, выпустила инициативу из своих рук. Фельдмаршал Роммель сперва одержал в Африке такие победы, что он, казалось, вот-вот оккупирует Каир и выйдет к стратегически важному Суэцкому каналу, но с высадкой Эйзенхауэра в Марокко и Алжире в ноябре 1942 года перспективы дальнейших операций Роммеля стали весьма туманными. Что же касается русско-немецкой войны, то, как я отмечал ранее, японское правительство в июне 1942 года отклонило просьбу Германии о вступлении в войну против России, и примерно в то время я начал подготовку к заключению мира между воюющими сторонами. Однако за день до моей отставки германские войска пробились к Сталинграду. Они следовали стратегии Гитлера, которая состояла в том, чтобы вместо повторения провалившегося годом раньше наступления на Москву на севере взять Сталинград, продвинуться в южном направлении на Кавказ, захватить нефтяные промыслы Баку и выйти к Персидскому заливу, открыв таким образом путь к соединению с японскими силами (как сообщалось, японский военно-морской атташе в Берлине попросил немцев о таком соединении). Однако Советская армия упорно защищала Сталинград от захватчиков, и, в конце концов, 31 января 1943 года четвертьмиллионная германская армия под командованием фельдмаршала Паулюса была ликвидирована как боевая единица, что явилось предтечей общего разгрома немецких сил.

После того как в мае 1942 года на заседании Совета по межведомственным связям предложение о посредничестве с целью заключения мира между Германией и СССР было отвергнуто. я считал, что нам следует склонить Гитлера к заключению мира до того, как станет очевидным успех или провал второго наступления, а затем предложить мир и Москве. Сдавая дела новому министру иностранных дел Тодзё, я обстоятельно изложил ему эту идею, а в течение зимы 1942-1943 годов часто говорил об этом с сотрудниками МИДа. Однако ничего не было сделано. Я много говорил о том, что глупо терять наилучшую возможность изменить общее соотношение сил на войне, но, поскольку решение этой задачи требовало исключительно серьезного к себе отношения, поскольку подходить к ней как к ординарному делу было нельзя (ведь результаты во многом зависели от того, кто именно занимался этой проблемой), оставалось лишь с сожалением констатировать, что соответствующие официальные лица ничего не предпринимали и, следовательно, из этой идеи ничего не вышло. Неудача была тем более достойна сожаления и осуждения, что, как я узнал впоследствии, после сталинградского поражения, когда Гитлер был полностью деморализован и даже не хотел продолжать войну, наш военный атташе превзошел самого себя, чтобы подбодрить его. Отступление германских сил продолжалось и достигло наибольшего размаха в сентябре, когда немцы оставили Брянскую область в центральной части европейской России. Тем временем очевидным стал надвигающийся крах Италии. 10 июля американские силы высадились на Сицилии, и их вторжение на полуостров стало неминуемым. 25 июля Великий фашистский совет постановил лишить Муссолини занимаемых постов, а 3 сентября, когда силы союзников высадились в Италии, новый глава правительства маршал Бадольо сдался командующему союзными войсками.