Воспоминания японского дипломата - [143]

Затем, 29 августа шеф-секретарь Кабинета Хосино по указанию премьера явился ко мне и показал проект предложения о создании министерства по делам Великой Восточной Азии, который, как сказал Хосино, премьер намеревался принять на заседании Кабинета 1 сентября. Взглянув на этот документ и убедившись в его общем совпадении с моими представлениями о его содержании, я поинтересовался у Хосино, что означает "чистая дипломатия", которую предполагалось оставить для министерства иностранных дел. Он заявил, что это подразумевает международный протокол и формальности, связанные с заключением договоров. Я отметил, что считаю проект совершенно нецелесообразным, и попросил перенести его рассмотрение в Кабинете на 5 сентября, чтобы успеть изучить сей документ. Хосино ушел, но вскоре снова явился и сообщил, что премьер хочет принять решение безотлагательно, т.е. 1 сентября. 31 августа после официального обеда я встретился с Тодзё, изложил ему свои доводы против проекта и попросил отложить решение Кабинета, но он отказался.

Итак, проект по созданию министерства по делам Великой Восточной Азии был представлен на заседании Кабинета 1 сентября. В течение трех часов, начиная с 10.00 утра, продолжались мои препирательства (в основном с Тодзё) по его поводу, но ни к какому согласию мы так и не пришли.

Мои возражения базировались на пяти пунктах:

1. Согласно проекту, японская дипломатия должна была оказаться под юрисдикцией двух независимых министерств, одного для Восточной Азии, а другого — для всего остального мира, что сделало бы невозможным проведение единой и последовательной внешней политики.

2. Концепция “чистой дипломатии” была крайне странной, и сам факт, что она должна была остаться в ведении министерства иностранных дел, свидетельствовал о наличии в проекте серьезных правовых дефектов.

3. Если обращаться со странами Восточной Азии не так, как с другими странами, они потеряют доверие к Японии и станут испытывать подозрение в отношении ее мотивов, а их гордости будет нанесен ущерб. Таким образом, проект противоречил идее уважения независимости стран Восточной Азии.

4. Очевидно, что деятельность Совета развития Азии вызывала антипатию со стороны китайцев и оказалась попросту неудачной. Однако проект создания министерства по делам Великой Восточной Азии подразумевает не только сохранение Совета под новой вывеской, но и расширение его организационной структуры и распространение его деятельности на постоянной основе на всю территорию Восточной Азии. Поэтому провал нового министерства предрешен.

5. Перед Японией стоит насущная задача наращивания военного потенциала и создания неприступных позиций. Япония не может позволить себе тратить время на такие меры, как административная реорганизация.

Суть доводов премьера Тодзё, высказанных в ходе нашего долгого спора на этом заседании Кабинета, сводилась к тому, что к странам Восточной Азии действительно следует подходить иначе, чем к другим, ибо они — родственники Японии. Президент Планового бюро генерал Судзуки заявил, что, вопреки моим утверждениям, работу Совета развития Азии ни в коем случае нельзя рассматривать как провал. Я ответил ему, что о провале Совета говорят на каждом углу. Помимо других, в поддержку проекта выступили министр по делам заморских территорий Ино и министр военно-морского флота Симада, так что пришлось сражаться и с ними. Не сумев достичь согласия, Кабинет прервал заседание.

Во время перерыва Тодзё предложил мне подать в отставку. Я отказался, добавив, что это премьеру и сторонникам реорганизации следует пересмотреть проект, и, если в связи с ним должны последовать отставки, то сделать это надлежит им. Наиболее серьезная причина моей оппозиции созданию министерства по делам Великой Восточной Азии (на причину эту указывал первый из пяти представленных выше пунктов) была связана с опасениями, что с созданием нового министерства японскую политику в отношении стран Восточной Азии будут определять проповедники "Великой восточноазиатской сферы совместного процветания" и "Нового порядка" на основе блоковой экономики, что абсолютно противоречило моим представлениям о внешней политике Японии. Однако, помимо этих узких соображений, я считал необходимым заявить свою позицию еще и для того, чтобы, если удастся, вынудить к отставке весь Кабинет Тодзё. Ведь перед страной представало зрелище правительства во главе с премьером, который, придерживаясь указанных принципов ведения войны, усердно рекламировал первые военные успехи, но был повинен в вопиющем нарушении долга при принятии срочных мер, направленных на повышение боеспособности страны. При таком премьере надеяться на полную победу в войне не приходилось.

После того, как заседание Кабинета было прервано, я вернулся в свою официальную резиденцию. Вскоре ко мне явился министр финансов Кая, который по-дружески спросил, почему бы мне не передумать. Затем с аналогичным вопросом пришли директор Бюро по военным делам генерал Сато и директор Бюро по военно-морским делам адмирал Ока, которые сообщили, что и армия, и ВМФ поддерживают создание нового министерства. На все эти уговоры я не поддался. Наконец, появился министр военно-морского флота Симада и сообщил, что его вызывали во дворец и что император желает достижения какого-нибудь компромисса, ибо в данный момент при дворе не хотят смены кабинета. Я предложил Симада компромисс. Суть его заключалась в том, чтобы отказаться от создания нового министерства, и, если уж управление экономическими делами только одной Великой Восточной Азии должен был осуществлять новый орган, создать таковой предпочтительно в виде министерского комитета. Я бы даже согласился с созданием министерства с такими ограниченными функциями, если мои коллеги по Кабинету полагали это более целесообразным. Однако контроль над внешнеполитическими вопросами, касавшимися Восточной Азии, следовало сохранить за министерством иностранных дел. Симада отправился докладывать о моем предложении Тодзё, но вскоре вернулся ни с чем: как выяснилось, премьер не согласился с моим предложением, и компромисс в какой бы то ни было форме был для него неприемлем.