Воспоминания русского дипломата - [106]

Нельзя не пожалеть, что нам не удалось настоять на своем в Адрианопольском вопросе. Это поддержало бы симпатии к нам Болгарии, но, что еще важнее, оказало бы благотворное воздействие на турок. Легкость, с которой они вернули себе Адрианополь и ослушались держав, окрылила их самонадеянность. В то же время Германия показала себя единственной защитницей турок и за эту услугу сумела найти себе уплату, как мы это впоследствии увидим. Отношения России с Болгарией так и не могли наладиться со времени Бухарестского мира. Посланником в Петрограде был назначен генерал Радко-Дмитриев. Это был столько же русский человек, как я – болгарин. Личные отношения с ним не оставляли желать ничего лучшего, но он сам совершенно не доверял тому правительству, которое стояло у власти в Болгарии. Нашим посланником в Софии был назначен А. А. Савинский. Он надеялся при помощи оппозиции сломить правительство, стоявшее у власти, и думал, что это удастся достигнуть денежным давлением. Болгария нуждалась в займе. Савинский и его французский товарищ Панафье хотели поставить условием займа смену правительства. Когда это не удалось и болгары начали переговоры с германскими банками, оба посланника готовы были отказаться от этого условия, но было уже поздно. Болгарские министры уже успели, по-видимому, обеспечить себя взятками со стороны германских банков, и заем был заключен у последних.

Савинский до конца не порывал тесных отношений с оппозицией, хотя последняя обнаруживала полную неспособность к серьезной, самостоятельной борьбе с правительством. Тем самым он только обострил отношения с правительством и стоявшим сзади него Фердинандом. Так прошел 1913 год и начало 1914 года в Болгарии. Наше положение было испорчено в Софии, а Германия успела заложить первое основание для своего влияния.

Со времени Балканского кризиса с нашей стороны было проявлено старание по возможности сгладить натянутые отношения с Германией. Весной 1913 года Государь поехал в Берлин на свадьбу дочери императора Вильгельма{102}. Население германской столицы приняло его с сочувствием, убедившим самого Государя. Немцы поняли, по-видимому, что только благодаря миролюбию русского Государя балканский пожар не охватил всей Европы. Таково было впечатление всех, бывших в то время в Берлине. Царское посещение совпало с обострением болгаро-греческих отношений до междусоюзнической войны. По поводу довольно серьезного пограничного столкновения между болгарскими и греческими войсками оба монарха согласились одновременно послать предостерегающие телеграммы Фердинанду. Это было как бы демонстрацией их дружбы после зимы, проведенной в натянутом ожидании.

Осенью того же 1913 года русский председатель Совета министров Коковцев ездил за границу, побывал в Берлине и вынес самое оптимистическое впечатление от своих бесед с канцлером. Но едва прошло несколько дней с его возвращения, как из Константинополя пришла крупная новость: главным начальником всей турецкой армии назначался германский генерал лиман фон Сандерс.

Известие это произвело у нас большое впечатление. До тех пор германские офицеры приглашались в турецкую армию в качестве инструкторов, но не командовали строевыми частями. Теперь германский генерал становился фактическим главнокомандующим. С ним вместе приехал целый штат других офицеров на подчиненные должности. В слабой, разбитой Турции водворялся германский протекторат. Владея такой экономической артерией, как Багдадская железная дорога, немцы захватывали в руки армию. Они становились господами положения.

Следуя нашей примирительной политике, мы решили исчерпать все средства для разрешения конфликта правами непосредственными переговорами с Германией. Желая отстранить все, что могло бы задеть самолюбие Германии, мы в то же время дали понять в Берлине, что мы не можем допустить, чтобы германский генерал командовал строевой частью в Константинополе. На наш взгляд этим нарушено было бы равенство положений держав в Константинополе. Наша точка зрения была сообщена нами французам и англичанам, и те, в свою очередь, к ней присоединились. Инцидент, к сожалению, сделался предметом горячего обсуждения в печати, и это крайне осложнило примирительную задачу дипломатии.

В начале января 1914 года было созвано особое совещание под председательством Коковцева. На нем было решено исчерпать все способы примирительных решений, но ни под каким видом не допустить, чтобы германский генерал командовал строевой частью в Константинополе.

Мирному разрешению конфликта в значительной степени помогла Англия, явившаяся посредницей между нами и Германией. В конце концов Берлинский кабинет согласился на то, чтобы никакая строевая часть в Константинополе не была подчинена германскому офицеру. Однако немцы все же передернули, и в Скутари, который находится на азиатском берегу Босфора, назначили таки своего генерала командиром дивизии. У нас решили посмотреть на это сквозь пальцы и удовлетвориться достигнутым результатом.

Гораздо успешнее для нас прошел вопрос о реформах в Армении. Во время Балканского кризиса армяне не раз хотели поднять восстание и обращались к России за поддержкой. Мы приложили все усилия, чтобы остановить их. Мы определенно заявили, что Россия настаивает на локализации Балканского кризиса и не дает себя вовлечь в войну с Турцией. При таких условиях восстание в Армении было обречено на неудачу и турки только вновь залили бы страну кровью. Вместе с тем, мы обещали армянам, что тотчас по окончании Балканского кризиса возьмем их дело в свои руки и добьемся для них действительных реформ. Ко мне нередко приходили представители различных армянских партий, в том числе революционной – Дашнакцутюн. За несколько лет перед тем члены этой партии судились у нас и были присуждены по обвинению в сепаратизме и в восстании против России, а теперь представитель этой партии приходил к нам за указаниями.