Воспоминания. Мемуарные очерки. Том 2 - [89]

Х. Фамилию супруги Сперанского г. Булгарин называет Стюенс (Stewenss).

Из множества семейных писем, английских, французских и русских, видно, что фамилия эта писалась Стивенс (Stevens). Мать Стивенс, о которой г. Булгарин упоминает, была урожденная Планта – семейство собственно швейцарского происхождения, но издавна поселившееся в Англии. Один из ее братьев, тогда инспектор Британского музея, известен уважаемою до сих пор в ученом мире историею Швейцарии (Histoire de la confédération Suisse)[672]. Сама г-жа Стивенс, оставшись после смерти мужа своего, бедного сельского священника близ Ньюкестля, за которого она вышла замуж по страсти, без всяких средств к существованию и еще с тремя малолетними детьми, прибыла в Россию, в 1790 году, для снискания себе здесь пропитания блестящими своими талантами. Упомянутый брат ее, очень подружившийся с известным протоиереем нашим Андреем Афанасьевичем Самборским, в бытность последнего священником при лондонской нашей миссии, рекомендовал ему свою сестру и через его посредство – Самборский состоял уже тогда законоучителем великих князей Александра и Константина Павловичей – она помещена была в дом Шуваловых.

XI. Зять графа Сперанского был не тайный советник, как говорит г. Булгарин, а действительный тайный советник, и назывался не Александр Васильевич, как сказано в «Воспоминаниях», а Александр Алексеевич[673].

XII. Г. Булгарин влагает в собственные уста графа Сперанского рассказ, что перевод его «О подражании Иисусу Христу» был им окончен и пересмотрен во время пребывания в Великополье. Имеющиеся у нас в руках подлинные современные письма свидетельствуют, что перевод «Подражания», начатый еще в 1805 году, окончен был в Перми и потом пересмотрен и исправлен в Пензе.

XIII. Указ 30 августа 1816 года приведен г. Булгариным весьма неточно, особенно же в последних, существенных его выражениях. Вот он в точном списке: «Пред начатием войны в 1812 году, при самом отправлении Моем к армии, доведены были до сведения Моего обстоятельства, важность коих принудила Меня удалить от службы тайного советника Сперанского и действительного статского советника Магницкого, к чему, во всякое другое время, не приступил бы Я без точного исследования, которое в тогдашних обстоятельствах делалось невозможным. По возвращении Моем приступил Я к внимательному и строгому рассмотрению поступков их и не нашел убедительных причин к подозрениям. Потому, желая преподать им способ усердною службою очистить себя в полной мере, Всемилостивейше повелеваем: тайному советнику Сперанскому быть пензенским гражданским губернатором, а действительному статскому советнику Магницкому воронежским вице-губернатором».

XIV. «В то же время (т. е. при назначении Сперанского губернатором), – прибавляет г. Булгарин, – государь пожаловал ему 7000 десятин земли».

Сперанскому пожаловано было не 7000, а 5000 десятин земли и не при назначении его губернатором, а через полтора года после того (23 января 1818) «в воздаяние, – как сказано в указе, – отличных трудов».

XV. В «Воспоминаниях» упомянуто далее, что в 1819 г. Сперанский назначен был сибирским генерал-губернатором и председателем двух комиссий: одной для исследования допущенных в Сибири злоупотреблений, другой для составления плана будущему ее управлению.

Никаких подобных комиссий никогда не существовало, и оба упомянутые поручения возложены были на Сперанского лично. В Сибири он наряжал потом несколько местных следственных комиссий, но единственно по собственному своему усмотрению, как главный начальник края.

XVI. Г. Булгарин говорит еще, что Сперанский назначен был сибирским генерал-губернатором после отрешения от должности иркутского гражданского губернатора Трескина.

Не после, а прежде. Сперанский, напротив, сам уже удалил Трескина от должности, по прибытии своем в Иркутск, и притом только в октябре 1819[674], вследствие рескрипта 19 сентября, которым он уполномочивался, «впредь до окончательного усмотрения, устранить Трескина на время от управления губерниею, если, по производству дел и по обозрению края, сие найдено будет нужным».

XVII. Далее прибавлено, что Сперанский в 1821 году составил план управления Сибири, который приведен в действие под именем Сибирского уложения.

Все законоположения, составленные Сперанским для Сибири – числом десять – изданы были совокупно 22 июля 1822 года; но как ни одному из них в частности, так и всем вместе нигде не дано имени Сибирского уложения. Главное названо учреждением для управления сибирских губерний, а из прочих шесть вышли с именованием уставов и три под заглавием положений.

XVIII. Описывая возвращение Сперанского из Сибири, г. Булгарин говорит, что император Александр назначил его (сверх звания члена Государственного совета) членом Комиссии о составлении законов.

Сперанскому, при отлучках главноуправлявшего тогда Комиссиею законов князя Лопухина, трижды (в 1822, 1823 и 1824 годах) поручаемо было временное управление ею, но он никогда не был назначаем ее членом. Указом, данным Государственному совету 3 ноября 1821 и рескриптом от того же числа на имя князя Лопухина, он был только