Воспоминания Калевипоэга - [9]
Это все непростые вопросы. И, наверное, никогда мы не узнаем, как все было на самом деле.
А теперь, поведав вам мои сомнения, намереваюсь я под надежную защиту дорогую матушку взять. Разве не отказала она решительно целой ораве женихов? Разве не вырастила она сыновей своих, кои могучими мужами стали? Справедливость требует признать, что исполнила она материнский долг свой в полной мере. Разве не сказала матушка накануне того рокового дня, сморкаясь в уголок передника: «Сын мой, ты стал совсем взрослым…» Видно, и впрямь настал час, когда Дуйслар, бедный холостяк и богатый владелец хутора, долгие годы и коров собственноручно доивший, и порты свои самолично чинивший, большее, чем мы, право на ее заботу получил. На ее заботу и на ее суровую и нежную руку…
Не знаю. Не ведаю. Не дано мне дознаться. Ignoramus et ignorabimus. Да и надо ли выяснять?
IV
Но вернемся, друг читатель, снова к морю. Многотрудным и долгим был мой заплыв, коего Повелитель Вод даже попутным ветром не пожелал облегчить. И никто не ждал меня на другом берегу с поднятыми знаменами. Однако плыл ваш юный герой с вполне приличной средней скоростью по направлению к северу, к Финской стороне, плыл затем, чтобы Дуйслара строго к ответу призвать.
В таком темпе залив преодолеть у меня наверняка сил хватило бы. Но судьба решила иначе. Со всех сторон водой окруженный, услышал вдруг я, ушам своим не веря, прелестный мотивчик. Вскорости из лона вод малый островок показался, и подумал я, что не грех бы передохнуть. Жизнеописания богатырей учат, что лучше подальше держаться от подобных сомнительных островков, но откуда мне тогда было это знать? Я ведь в те поры и слыхом не слыхивал ни о сиренах, ни о Цирцее (о той, что быстрее других бабенок умела нашего брата, мужчин, в свиней превращать), вообще ни о каких такого сорта островитянках.
Песенка, коей я внимал, была весьма благозвучна. Вполне. Но ничего экстраординарного она собой не представляла. Кабы мог я предвидеть то, что вскорости воспоследовало, ноги бы моей на этом острове не было. И воска, чтобы уши от соблазна залепить, не потребовалось бы, как для Одиссеевых спутников, уж я-то не дал бы себя заморочить каким-то визгливым кудахтаньем.
Да, беда моя была только в недостатке образования, ни в чем ином.
Однако, ахнуть не успевши, сидел уже я на прибрежном песочке и дух переводил. Вроде бы даже задремал слегка под сладкозвучный напев. Продираю глаза — певица на новый манер тянет: то все красу суровой северной природы хвалила, а теперь про какого-то храброго молодца завела. И еще хвастает, что за семью болотами, за десятью ручьями имеется у нее ужасно славный жених. Ну прямо уж такой жених, сроду ничего подобного на белом свете не было. Вот попробуйте-ка назовите мне хоть одного стоящего молодого богатыря, который стал бы спокойно слушать этакий панегирик другому мужчине.
Поскольку не довелось мне еще встретить достойного противника, страх как любопытно было получше узнать, что же это за уникальный мужик, коего певица — так она заявила — готова ждать годами. Авось поспеем в Финляндию, надо прежде тут кое-что уточнить. Потихоньку, укрываясь за скалой, подобрался я поближе к певичке. С виду солистка эта не произвела на меня впечатления, ибо эталоном женской красоты считаю я свою матушку. А этой до мамы было далеко. Голени и ляжки худые у бедняжки, зад тощеват, живот мелковат. И все же был в этой худосочной свиристелке какой-то шарм. Задорно вздернутый нос, платиновая челка, из-под которой, словно болотные огоньки, блестели зеленые глаза, нахальные и в то же время манящие. Подошел я еще ближе; теперь певунья сетовала, что
Остановился я, заинтересовавшись телодвижениями девицы. Сколько можно было разобрать, она чего-то вытворяла с нитками.
Приятно смотреть на женские ручки, когда они ловко пряжу сучат либо спутанную шерсть разбирают и в пасмы сматывают. Так и жизнь человеческую, словно нитку, крутит судьба в разные стороны, из пасмы в клубки перематывая. Заворожила эта картина меня, ведь в моих-то руках не то что нитки — канаты порой рвутся. Еще подошел я, и тут островитяночка меня узрела.
Вскочила она и звонко вскрикнула.
Задним умом крепкий, мыслю я теперь, что вскрик тот притворным был. Небось уж давно меня приметила, чай, слыхать было, как я на прибрежном песочке вздремнул, не зря, чай, храп мой с шумом битвы сравнивают.
Да, вскрикнула все же островитяночка. Ну, думаю, сейчас сомлеет. Бросился я к ней, подхватил ее, как тростинку, — ужасно деликатный стан у нее оказался! И что чудно, тоненькие эти косточки страсть как приятно было в руках держать.
Очнулась она тут же и с благодарностью мою воспомоществующую длань отклонила.
— Благодарю за внимание, мой юный витязь, — начала она. — Надеюсь, вы простите мой абсолютно неуместный испуг. Такой реагиринг извинителен в силу исключительно редкого появления гостей на нашем острове. Вам следовало бы о своем прибытии авансом проинформировать.
До чего же мило нежный голосок всю эту мудреность выговаривал. Я прямо заслушался. Инда совестно мне стало, что таким телепнем нескладным возле этой беленькой барышни стою.
Новый роман «Лист Мёбиуса» — это история постепенного восстановления картин прошлого у человека, потерявшего память. Автора интересует не столько медицинская сторона дела, сколько опасность социального беспамятства и духовного разложения. Лента Мёбиуса — понятие из области математики, но парадоксальные свойства этой стереометрической фигуры изумляют не только представителей точных наук, но и развлекающихся черной магией школьников.
Сборник «Эстонская новелла XIX–XX веков» содержит произведения писателей различных поколений: начиная с тех, что вошли в литературу столетие назад, и включая молодых современных авторов. Разные по темам, художественной манере, отражающие разные периоды истории, новеллы эстонских писателей создают вместе и картину развития «малой прозы», и картину жизни эстонского народа на протяжении века.
В новую книгу известного эстонского прозаика Энна Ветемаа вошли два романа. Герой первого романа «Снежный ком» — культработник, искренне любящий свое негромкое занятие. Истинная ценность человеческой личности, утверждает автор, определяется тем, насколько развито в нем чувство долга, чувство ответственности перед обществом.Роман «Сребропряхи» — о проблемах современного киноискусства, творческих поисках интеллигенции.
В новую книгу известного эстонского прозаика Энна Ветемаа вошли два романа. Герой первого романа «Снежный ком» — культработник, искренне любящий свое негромкое занятие. Истинная ценность человеческой личности, утверждает автор, определяется тем, насколько развито в нем чувство долга, чувство ответственности перед обществом.Роман «Сребропряхи» — о проблемах современного киноискусства, творческих поисках интеллигенции.
Издание содержит избранные романы Энна Ветемаа (1936-1972), эстонского поэта, прозаика, драматурга.
Энн Ветемаа известен не только эстоноязычным читателям, но и русскоязычным. Широкую известность писателю принес в 1962 году роман «Монумент», за который Ветемаа получил всесоюзную Государственную премию. Режиссер Валерий Фокин поставил по книге спектакль в московском театре «Современник» (1978), в котором главную роль сыграл Константин Райкин. Другие романы: «Усталость» (1967), «Реквием для губной гармоники» (1968), «Яйца по-китайски» (1972).
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.