О «МАЛОМ ЖАНРЕ» ЭСТОНСКОЙ ПРОЗЫ
В молодой эстонской литературе новелла выделилась в особый жанр только в конце прошлого века. Это, однако, не значит, что до конца минувшего столетия в ней вовсе отсутствовали малые формы прозы. Они были и даже играли немаловажную роль в литературе, к ним обращались многие видные писатели. Но эти малые формы отличались жанровой аморфностью, неопределенностью, можно сказать — внутренней недифференцированностью. Они как бы сочетали в себе черты рассказа и повести, в них почти всегда присутствовал столь чуждый для современной новеллы дидактический элемент, хотя характер дидактики мог быть различным — от религиозной до просветительской. Поэтому малые формы эстонской прозы до конца XIX века составляют, скорее, предысторию жанра новеллы.
К концу XIX столетия в Эстонии сложилась новая обстановка: резко обострились классовые противоречия внутри эстонской нации, на арену общественной жизни выступил пролетариат, получили распространение идеи социализма и материализма; национальное движение, буржуазно-демократическое по своему характеру, переживало глубокий кризис. Все это закономерно вызвало к жизни существенные изменения в эстонской культуре и литературе. Людей новой эпохи уже не устраивает старый народный романтизм с характерной для него идеализированной, приукрашенной образностью. Они ждут от литературы ответов на насущные проблемы жизни, правдивого отображения классовых противоречий и порождаемых ими конфликтов. Это подготовило почву для формирования критического реализма, который делает первые шаги в 1880-е годы и окончательно утверждается в качестве ведущего метода эстонской литературы в следующее десятилетие (романы Э. Вильде «Кубок яда», 1893, и «В суровый край», 1896). Причем на первый план в литературе теперь выдвигается проза.
Утверждение критического реализма, потребность в глубоком осмыслении жизни — как ее социальных основ, так и внутреннего мира человека — явились толчком к созданию новых жанров, способных наиболее полно воплотить новые литературные принципы, новые требования к художественному слову. Вместо господствовавшего до тех пор неопределенного в жанровом отношении сюжетного повествования, называемого эстонским словом «jutt» (оно обозначает и повесть, и рассказ), теперь формируются роман и новелла со своими специфическими жанровыми признаками. Главная заслуга в становлении этих новых жанров принадлежала тем писателям, которые своим творчеством утвердили в эстонской литературе критический реализм, — прежде всего Э. Вильде, но также и Ю. Лийву, Э. Петерсону-Сяргаве и некоторым другим.
Дальнейшее развитие новеллы неразрывно связано с развитием эстонской литературы в целом: оно отражает главнейшие черты всего историко-литературного процесса. Поэтому наш рассказ об эстонской новелле неминуемо окажется в какой-то мере и рассказом о судьбах эстонской литературы вообще.
Эдуард Вильде пришел в литературу в 1880-е годы с рассказами и повестями, увлекательными по сюжету (они часто строятся на детективной или полудетективной основе), полными ярких и необычных ситуаций. Но уже в них был отчетливо виден демократизм писателя, искренне сочувствующего беднякам, труженикам, обличающего жестокосердие и аморализм сильных мира сего — дворян и буржуа. В очень популярных у читателей юмористических рассказах, поначалу, правда, далеких от социальной проблематики, писатель достоверно и убедительно выписывал фон, обстоятельства, окружающую героев среду. В 1890-е годы Э. Вильде знакомится с марксизмом и окончательно переходит на позиции критического реализма. Его произведениям той поры свойственна беспощадная критика социальных пороков общественного строя, основанного на эксплуатации человека человеком. Э. Вильде рисует страшную власть денег, их развращающее влияние на людей. Первым в эстонской литературе писатель раскрыл глубокие классовые конфликты эстонского села, показав расслоение крестьянства, появление сельского пролетариата (роман «В суровый край»). Он же первым изобразил и капиталистический город с его противоречиями, зверской эксплуатацией рабочих (роман «Железные руки», 1897).
Та же проблематика характеризует и лучшую часть новеллистики Э. Вильде. Писателю особенно удавались исполненные большой внутренней экспрессии зарисовки безрадостной, чаще всего даже безысходно-трагической жизни бедняков («Воля бога», «Сошел на землю с неба я…», «Последняя ночь»). В этих новеллах мы пока еще не найдем глубокого изображения психологии героев. Их внутренний мир дан как бы вторым планом, на первом же — картины самой жизни, но за внешне объективным тоном повествования читатель без труда улавливает позицию самого автора.
В том же русле развивалось новеллистическое творчество Юхана Лийва, который в 1890-х годах способствовал утверждению реализма в эстонской прозе, хотя и не достигал социальной остроты и обличительного пафоса лучших рассказов и романов Э. Вильде.
Глубоко трагична была судьба писателя. Тяжкий повседневный труд, нужда, неудачи в личной жизни, обстановка суровой реакции угнетающе подействовали на мягкую, впечатлительную душу поэта (Ю. Лийв писал и стихи), и в 1893 году, в неполных тридцать лет, его настигла душевная болезнь. Незадолго до этого Ю. Лийв попытался стать профессиональным писателем — до сих пор ему удавалось заниматься литературной работой лишь урывками. За эти месяцу он и создал свои лучшие новеллы, которые вошли в сборник «Десять рассказов» (1893). В центре их, как это вообще типично для эстонского критического реализма, крестьянская жизнь. Ю. Лийв рисует ее по-разному: иногда с мягким юмором, иногда с суровой трагической беспощадностью. Своеобразным символом, широким художественным обобщением нелегкой крестьянской доли является одна из лучших новелл Ю. Лийва — «Обыкновенная история», где на трех страницах изложен жизненный путь эстонской крестьянки — пунасооской Мари. Точными реалистическими деталями Ю. Лийв раскрывает характер героини, ее трудолюбие, настойчивость, упорство, внутреннюю красоту, показывает весь трагизм судьбы крестьянки, внушает чувство глубокой симпатии к героине. Ю. Лийв сам подчеркивает типичность этого образа: «Те крестики, что покрывают церковное кладбище… — все они рассказывают о таких же Мари, которые некогда родились, жили и умерли, как пунасооская Мари». В другой тональности, где трагизм перемежается с юмором, написан рассказ «На Чудском озере», в основу Которого положен эпизод из жизни отца писателя.
