Воспоминания фронтового радиста (от Риги до Альп) - [74]
Бой за плацдарм в полном разгаре, а пограничники уже восстанавливают пограничные знаки и вообще начали обустраивать границу. Лучше, чем песня «Грустные ивы» композитора Блантера на стихи поэта С. Жарова, о первых мгновениях, днях войны, не скажешь. Мелодия гармонично сочетается с текстом. Впечатления от песни врезается в память надолго, у меня — навсегда.
Окружающий пейзаж коренным образом изменился. Справа от нас виднеются горы. Они чем-то напоминают облака, застывшие над горизонтом. Дорога тоже изменилась. Позади весеннее распутье русских и украинских черноземов, непролазная грязь, когда порой в пушку запрягали две упряжки, одной было не вытащить ее из очередного ухаба. Ноги в черноземе вязли.
У большинства из нас были ботинки с обмотками. Больше доставалось тем, у кого сапоги. Иной раз солдат вытаскивает ногу, а сапог остался в грязи. Танцует он на одной ноге и двумя руками вытаскивает сапог.
Из-за бездорожья безнадежно отстали тылы. На нас было изодранное, заштопанное неумелыми мужскими руками обмундирование.
Не хватало боеприпасов, иногда их привозили самолетами, но этого было мало.
На моей голове яркий красный берет. Пилотку где-то порвало осколками. А что делать? Без головного убора не обойтись. Солнце такое, что с непокрытой головой у многих солнечный (тепловой) удар случается.
Страдали от солнца не только мы, но и лошади. Мы своей кобыле на голову женскую шляпу с огромными полями приспособили. Для ушей дырки прорезали. Кобыле понравилось. Утром запрягаем, а она головой машет, шляпу просит.
Меня постоянно ругают за берет — демаскирую. Прошло несколько дней — и новый сюрприз.
Каменистые дороги, покрытые местами мелкими, острыми камешками, расправились с нашей обувью. Подошвы быстро протерлись до дыр. Действует солдатская смекалка. Кто к подошвам дощечки привязывает проволочками — веревочки перетрутся, кто еще что-нибудь приспособит.
Переходим на новое место. До него несколько километров. Такие переходы полк делает обычно походной колонной. Дорога причудливо изгибается в предгорьях Карпат. Едем на своей повозке.
Смотрю на дорогу. Походной колонны не видно. За нами тянется обоз из разномастных запряженных лошадками повозок. Так теперь выглядит наша пехота, в ней в основном бывшие колхозники, к лошадям привычные. Она едет, а не идет.
Можно сказать, новый род войск появился. Была мотопехота, а теперь появилась еще и «повозочная пехота».
Колонну обгоняет полковник на своем Орле. Орел — красивый гнедой конь. Полковник бывший кавалерист, поклонник лошадей. Бодро стучит подковами наша Булька. Вот только хватит ей этих подков на 2–3 дня. Новая для нас неожиданность: требуется кузнец. Где его найти, мы пока не знаем.
На русских черноземах все было в порядке. Я даже не знал, когда и где в армии куют лошадей.
В армии применяются стандартные подковы со сменными шипами стандартного заводского изготовления. Служат они очень долго.
Тут мое внимание привлек стук молотков по металлу. На окраине села увидел несколько простеньких кузниц. Это в них стучат; в открытых дверях виднелись пылающие горны и бравые молотобойцы.
В памяти возникли полузабытые воспоминания детства. На окраине нашего Дмитровска тоже располагалось несколько кузниц. Мы, ребятишки, любили наблюдать за тем, что творилось в кузницах.
Происходящее вызывало восхищение. В огне кузнечного горна разогревается бесформенный кусок металла. Цвет его становится все ярче и ярче. Мастер-кузнец каким-то чутьем определяет нужную температуру.
На мастере кожаный обгоревший фартук, рукавицы. Он клещами выхватывает заготовку, она уже на наковальне.
Дробно стучит молоточек мастера, ухают удары кувалды молодца-силача молотобойца. Ковка дело сложное и опасное. Коваль, сидя на низкой скамеечке, кладет ногу лошади себе на колени, удаляя старую подкову, подгоняет и прибивает новую. Если в это время вспугнуть или причинить боль лошадке, она может основательно лягнуть коваля. Лягнуть она может и просто так, без видимой причины, если в прошлую ковку ей сделали больно.
Иногда и нам выпадало счастье — позволяли поработать мехами, пораздувать горн. Позже в школьной мастерской у нас была кузня, и мы выковали все детали для телеги. Сложнее всего было с осями, у них конические концы и отверстия, и втулки для ступиц колес. На Руси всегда восхищались искусством и мастерством кузнецов. О них слагали легенды и песни. Была такая народная незатейливая лирическая песня «Во ку… во кузнице».
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».
В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.
К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.
Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.