Воспоминания - [61]

Однажды, когда я была дома одна с детьми, явились какие-то солдаты и с ними десять конных большевиков, которые остались возле парадной двери. Несколько солдат также не вошли в дом. Они производили впечатление переодетых в солдатскую форму хулиганов и вели себя неспокойно. Один из них сорвал греческий флаг, висевший над парадной дверью, так как Е. И. Крассан был заместителем консула.

Сначала у меня потребовали паспорт. Солдат повертел документ в руках (думаю, он был неграмотный), вернул его и велел мне следовать вместе с ними в их главный штаб. Он находился недалеко от нас в чудном доме Адабашева[292] на Александровской улице. Я оделась, взяла с собой немного белья на всякий случай, так как не знала, долго ли меня будут держать как арестованную, сошлют или, может быть, расстреляют. Детям я сказала, где меня может найти Е. И. Крассан.

Большевики повели меня посередине улицы, окружив всадниками. Кроме них, шли и пешие солдаты. Картина получилась грандиозная – одну женщину вели с «почетом», как какого-то разбойника. Я была совершенно спокойна и шла, не торопясь. Вместе со мной медленно двигалась вся процессия. Лошадиные морды находились совсем близко от моего лица. Это было мне неприятно, так как я знала, что есть лошади, которые кусаются.

Хотя дорога в штаб большевиков была недалекая, невиданное доселе шествие привлекло немало зрителей. Они присоединялись к процессии и громко возмущались тем, что беззащитную женщину гонят посреди улицы лошадьми. Наконец толпа потребовала, чтобы солдаты вели меня по тротуару. Моя «свита» – большевики – к моей радости исполнили требование толпы. Я перешла на тротуар вместе с пешими солдатами, а конные продолжали ехать по мостовой. Для меня это было и легче, и спокойнее. Ведь рядом уже не раздавались храп и фырканье лошадей. Толпа шла за нами до самых дверей штаба.

Когда я прибыла в штаб, из «начальства» там никого не было. Пришлось порядочно ждать, пока пришел комиссар. Между тем Е. И. Крассан вернулся домой, и дети рассказали ему обо всем, что произошло, в том числе и о сорванном греческом флаге. Он сразу же сообщил греческому консулу Спассарису об оскорблении флага, и вскоре взволнованные Крассан и Спассарис были уже в штабе большевиков. Комиссар, узнав об оскорблении флага и видя перед собой двух консулов, собиравшихся заявить протест, струсил не на шутку. Тут же явились и другие главари большевиков, и наши роли моментально переменились. Уже не они, а мы стали обвинителями и судьями. Я говорю «мы», так как большевики считали меня сестрой Крассана (а я была всего лишь его бэль-сёр[293]), но мы не ставили точек над i. Быть может, это и спасло мне жизнь.

Комиссар Канунников и другие большевистские заправилы, видя, что дело неладно, пошли на уступки. Они извинялись за излишнее усердие и солдата, сорвавшего флаг. Просили назначить им час, когда они могли бы приехать в консульство и принести официальные извинения и сожаления. Обещали произвести дознание и строго наказать виновного. Комиссар просил меня указать на виновника, если я его узнаю. Я сразу же показала на него, т. к. это был один из «свиты», пришедшей забирать меня в штаб.

Комиссар спросил его, зачем он оскорбил греческий флаг. По словам замухрышки-солдата, увидев флаг с короной, он не смог удержаться, сорвал его и начал топтать. Мой деверь обрушился на этого солдата и на всех присутствовавших большевиков. Он заявил, что не их дело вмешиваться в греческие дела, и если хотят, то пусть срывают свои короны, а чужие не трогают. Поскольку конс[ул] Спассарис говорил только по-французски, а никто из штабных не владел этим языком, то интересы греческого консульства перед большевиками защищал Е. И. Крассан. Мой деверь отлично знал русский язык, и говорил он один. Видя такой азарт и смелость консула, большевики притихли, струсили и не знали, как им быть.

Затем Крассан поинтересовался причиной моего ареста. Тут я поняла, что история с греческим флагом спасла меня, и меня отпустят. Большевики не знали, как объяснить мой арест – причин никаких не было, разве только то, что я жена своего мужа генерала Ренненкампфа. Комиссар очень вежливо попросил у меня паспорт, повертел его в руках и вдруг спросил, греческая ли я подданная. Тут уж я не выдержала и объяснила ему, что как жена русского генерала я не могу быть греческой подданной уже по мужу. Таков в России закон. Удивительно, какие невежды и безграмотные люди были начальством у большевиков!..

Е. И. Крассан забрал мой паспорт, взял меня под руку и сказал, что я – его невестка и живу у него в доме. Если большевикам что-то от меня нужно, то пусть обращаются к нему. Пока большевики приходили в себя, он увел меня домой. Итак, находчивостью Крассана я спасена и свободна. До сих пор не знаю, чего хотели от меня большевики. Могу только предположить, что они взяли меня как заложницу вместо мужа, надеялись этим заставить генерала выдать свое местонахождение.

В доме, где скрывался мой муж, прятался еще один офицер по фамилии Барков. Он был уже немолодой, из призванных, очень симпатичный. Конечно, его поместил туда Е. И. Крассан, желавший спасти невиновного. Так у мужа был товарищ по несчастью. Он беседовал с Барковым и продолжал писать свои мемуары.