Восьмой день недели - [93]

— Трудно, но… обязательно «достанем».

Самоуверенность, казалось, помимо воли сегодня буквально лезла из Виктора. Последняя фраза обожгла, стало неуютно: «Чего это я вдруг раскудахтался?.. От радости, что ли, бахвальство появилось?» Захотелось как-то оправдаться перед генеральным директором, но тот круто повернулся в сторону новой печи.

— Прежде всего проверь готовность футеровки, — не глядя на Виктора, приказным тоном произнес директор. — Новая печь должна выдержать фантастическое напряжение. Специалисты института не гарантируют десятилетнюю стойкость.

— Мы внесли в конструкции печей столько нового, что без ученых обойтись трудно.

— На своих мастеров положись. Раз ошибемся, два, а потом… — генеральный поманил Тамайку, который выглянул из-за груды огнеупоров.

— Здесь Тамайка!

— Кликни Никитина. Ну, что замер? Разве я сказал что-то непонятное?

— Однако, не позову. Не велел мастер звать. Шибко сердитый. — Тамайка набрался решимости, встал перед металлическим трапом, загораживая вход.

— Шибко сердитый? — с улыбкой переспросил Виктор. — Сейчас мы его развеселим. Скажи мастеру: внизу, мол, ждут генеральный директор и начальник печного пролета. Выполняй!

— Меня ругать будет, не вас! — проворчал Тамайка. Однако нехотя полез вверх. Генеральный снова почувствовал легкую досаду. Озлился: «Нервы, нервы, сдают, стал похож на барышню из института благородных девиц. Подумаешь, парень поспешил назвать себя начальником, хотя с момента назначения и суток не прошло. Да не в Викторе дело. Час назад звонили из министерства. Освоение новых кинескопов поставлено на особый контроль. Передали: министр недоволен темпами стройки нового корпуса».

Парфен Никитин появился не вдруг. Сначала Виктор и генеральный услышали, как чаще застучал его молоточек внутри печи, потом все смолкло. Наконец появился на кромке печи Тамайка, за ним, тяжело дыша, Парфен. Ворчал что-то себе под нос, совсем не смотрел в сторону начальства. На боку его привычно болталась знакомая всему печному пролету сумка с надписью «Аэрофлот». В ней обычно Парфен носил образцы кирпича, не доверял сумку никому.

— Здорово, мастер! — первым протянул руку директор.

— Наше вам! — хмуро буркнул Парфен. — И что это вы все ходите, ходите? Люди работают, Только задумаешься и…

— Не ворчи, Никито, — дружелюбно, с любовной интонацией проговорил директор. — Что в сумке-то держишь? Кирпич?

— Образец. Думаю: на анализ пошлю.

— Дай-ка сюда. Попробую, по старой памяти, без лаборатории, по зерну определить, сколько плавок кирпич простоит.

— Не стоит. — Парфен смело смотрел в глаза директору, — На кирпиче письмена только по моим глазам. Вперевязку кладу, каждый огнеупор обжигали особым способом.

— Однако кладка идет крайне медленно. Я посмотрел график, — вмешался Виктор, — его обидело: каменщик удостоил вниманием только директора, пропустил, видимо, мимо ушей сообщение о том, что отныне его прямым начальником стал он — Виктор.

— Веревку видишь у паренька? — спросил Парфен Виктора.

— Веревку — да, взаимосвязи — не вижу, — Виктору впервые захотелось сердито одернуть каменщика: «Подраспустились, все запанибрата. Генеральный директор стоит перед ним, заместитель начальника цеха, а Парфен ведет себя так, словно они ровня. На островах рассказывали, рабочие своего хозяина только во сне видят да молятся перед его портретом».

— Я узлы навязываю, Тамайка развязывает. Терпение вырабатываю у паренька. А тебя, Виктор Константинович, видать, терпежу за границами не научили. Кто быстро поскачет, говорит наша заведующая столовой, тот быстро заплачет.

— Авось не заплачем, перетерпим, — отпарировал Виктор.

— Иди, работай, свет наш Никито! — с доброй улыбкой проговорил генеральный, взглянул на часы. — О, мне пора. Через десять минут министерское селекторное совещание. — Положил руку на плечо Виктора, — заходи вечерком ко мне, потолкуем. — Директор вместе с помощником удалился.

— А мы с тобой давай пройдем по печному пролету, — предложил Николай Николаевич. И первым шагнул в сторону второй печи. Виктор последовал за ним.

— Каким благодарным взглядом Никитин одарил вас, — сказал Виктор, когда они отошли от первой печи. — Я давно хотел спросить: почему вы чаще всего бываете именно в стекольном? Людей знаете не только по фамилиям, даже по прозвищам.

— Почему? — Николай Николаевич пожал плечами. — Парадокс получается. Электроника — отрасль молодая, а стекловарению — тысячи лет. Однако у стекла тайн не убывает, а электронику мы уже крепко «оседлали». Любую систему соорудить легче, чем сварить, допустим, стекло с новыми, необыкновенными свойствами. А что касается людей, то… сам здесь начинал, у твоего прадеда. Смешно начинал. — Николаю Николаевичу явственно припомнилась та, их первая встреча. — Шел из бани домой, заглянул в стекольный сарай, к Кирьяну. Спрашиваю: не нужны ли работники? Кирьян отмахнулся: «Самим, дескать, нечего делать». Биржи труда кругом, безработица. Нет так нет. Повернулся я к двери, а Кирьян остановил странным вопросом. Что, мол, за шайка у тебя? Фигурная. Из чего выделана? Обыкновенная, отвечаю, из дерева. Где взял эту шайку? Сам выточил. А где точить научился? Еще в Красной Армии, в мастерских служил. А станок токарный где взял? Тоже сам смастерил. Кирьян за меня и ухватился.