Восьмой день недели - [43]

Войдя в цех, Радин поспешил к третьей печи, ожидающей перефутеровки. Облегченно вздохнул. Здесь был полный порядок. Вентиляторы — огромные лопухи, извлеченные из ящиков, — стояли чуть поодаль конвертора. А в стороне от печи возвышался, поблескивая свежей краской, маленький танк-экскаватор «Грейдал». Радин подошел к нему, провел рукой по гусенице, залюбовался законченностью линий. Вот это машина! Стрела пневматического ударника походила на ствол зенитной пушки. «Вес 18 тонн», — прочел Радин и, довольный собой, улыбнулся. Пользуясь старыми связями, удалось «выбить» машину для ломки футеровки. Лично он не мог спокойно смотреть, как до этого ломали кладку внутри конвертора. Адский труд! На трос подвешивали штангу с острым металлическим стержнем на конце и этим стержнем с размаху били по кирпичной кладке, сотрясая и разламывая ее по десять-двенадцать часов кряду.

Подошел Бруно, стягивая через голову спортивную рубашку, поздоровался.

— Любуетесь?

— Волнуюсь… Только что директор предупредил: никакой отсебятины, а мы… Кивнул в сторону вентиляторов. — И я тоже… поверил Владыкину на слово, без инженерных обоснований.

Бруно не спеша раскурил сигарету.

— Домой бы съездили к нему, по-человечески, так сказать, определились бы…

— Пожалуй, ты прав!.. Я и сам об этом думал. — Радин пожал бригадиру руку и направился к машине. Сказать, что желание поговорить с Владыкиным возникло внезапно после предложения Бруно, было бы неверно. Оно подспудно зрело в душе, зародившись еще утром, во время беседы с Владыкиным. И сейчас, после встречи с Бруно, увидя экскаватор, вентиляторы, приготовленные для охлаждения футеровки, он окончательно понял, что должен ехать к Владыкину, даже пожалел, что не пришла эта мысль сразу после совещания..

— В гостиницу? — осведомился шофер.

— Нет. Правь вот туда…

Машина свернула в узкий переулок. Радин откинулся на спинку сиденья, попытался представить, как встретят его Владыкины. Сергей Иванович из чувства элементарной вежливости, наверное, пригласит раздеться. А жена?.. Вдруг у них дома Дербеневы? Радин едва сдержался, чтобы не попросить шофера повернуть назад…

19

В квартире Владыкиных было жарко. Хозяин и Анна Владимировна вышли на кухню. Радин скинул пиджак, повесил на спинку стула. Облегченно вздохнул, осмотрелся. Обстановка комнаты понравилась. Левую стену занимали от пола до потолка стеллажи с книгами. Стеллажи оригинальные, состоящие из отдельных прямоугольных полированных ящиков. Справа, рядом с диваном, высились два стеклянных куба на черных металлических ножках. В каждом кубе — три полки из оргстекла. На полках — отливающие серебряным блеском кубки самых причудливых форм, вазы. Над диваном, во всю стену, — ковер.

Никогда бы Радин не подумал, что его приход, да еще в столь позднее время, вызовет такую радость хозяев.

Анна Владимировна поставила на стол тарелки, салат.

— Извините, на скорую руку.

Владыкин почти не ел, лишь вяло поковырял салат. Несколько раз посмотрел на гостя. Радину показалось, что хозяину не терпится приступить к разговору.

— Позвольте узнать, кем ваш папаша работал? — спросил Владыкин.

— Кто куда пошлет. Хозяйственник. Председатель сельсовета был, возглавлял заготконтору. Далее начальником пожарной команды служил. — Радин с этой стороны не ждал подвоха.

— То-то и оно! — Владыкин вскочил на ноги. — Отец — заготовитель, сын — металлург. Минуточку. — Отошел к стеллажам. Вернулся к столу с папкой. Дернул тесемочку, достал пожелтевший от времени газетный лист. — Хвалиться не стану, только про нашу профессию сам писатель товарищ Курочкин историю восстанавливал. Вот, послушайте: «Слава о владыкинских кладчиках давно ходит по русской земле. Пустил гулять ее по свету расторопный мужик Емеля по уличному присловью — Золотой. Мог Емеля Золотой сложить в избе хитрую печь, топлива она жгла мало, а тепла давала вдоволь…» Или вот это, — Владыкин возбужденно вскинул глаза на гостя. — «Строили Владыкины всегда добротно, любо-дорого. Кладка отменная. Одни в России не пользовались они инструментом-распевкой, не разглаживали швы между кирпичами, а клали «под червяка».

— Ты переписку лучше покажи, — перехватила инициативу Анна Владимировна, — клянусь, вы не видели такого своеобразного собрания сочинений.

— А что, на это стоит взглянуть. — Владыкин вышел в соседнюю комнату.

— Люди дачи коллекционируют, а наш входящие и исходящие. — Анна Владимировна склонилась к Радину. — Помню, когда Алексей — наш сын — после десятилетки решил поступать в театральное училище, отец знаете что сказал ему: театр, мол, похож на кладку дымохода, за каждым поворотом — темнота и ненадежность.

Владыкин прервал разговор. Положил на стол огромную амбарную книгу с металлическими застежками. На белом прямоугольнике титульного листа заголовок: «Футеровка. Переписка. Опыт».

— От Емели Золотого начало? — улыбнулся Радин.

— А вы почитайте, почитайте! Четырнадцать лет собираю.

Радин поднял книгу, подержал на весу. Потом раскрыл ее на середине, взял тетрадный лист, исписанный бисерным почерком. Стал читать вслух: «Здравствуйте, Сергей Иванович! Отвечаю на ваш запрос. При комбинированной футеровке рабочий слой заливной стороны и днища мы выкладываем следующим образом…» Далее шли какие-то расчеты и чертежи. Радин уважительно положил лист на место.