Восьмой ангел - [15]

— Они маленькие, водорослевые… На одной хлорелле — и не потерять никого из детей? Да ладно.

Михаил сходил за планшетом и порылся в сети.

— «Ребенку… до года нужно два грамма белка на килограмм веса в сутки… После эта цифра удваивается… Соотношение животного белка и растительного должно быть не меньше 70:30».

— Даже если они и спасли с десяток тонн припасов, семь лет на них не продержишься, — мрачно сказала Цо. — Им пришлось использовать тот животный белок, что был в наличии.

— Вот и ответ, зачем потом они устроили кремацию, — печально ответил Михаил, выпил остаток воды залпом и уплелся в свою комнату.

Утром они оба встали смурные, умылись и молча пошли в закусочную. Набрали, не сговариваясь, чего-то вегетарианского.

У Цо брякнул планшет, она левой рукой пощелкала по клавишам, хмыкнула, попыталась ухмыльнуться с полным ртом, поймала выпавшие водоросли палочками и запихала обратно.

— М? — спросил Михаил.

Она прожевала и все-таки ухмыльнулась.

— Я в первый же день отослала слепок файловой системы и настроек кораблика на Капитолию, нашим археопрограммистам. Хотела посмотреть, не химичил ли где еще наш любитель мучить ассемблер, там умеют снимать индивидуальность кодера. Вот, пришел ответ.

— И что?

— И то, что их было двое.

— Так их и было в кораблике двое.

— Ты не понял. Над автопилотом надругались дважды. И один кодер пользовался патчами почти четырехсотлетней давности, а второй использовал пару примочек, которых двести лет назад еще не было. Но в прямом коде копались оба. Еще вот что, пилотских входов два, «Андрей» и «Вацек», оба заблокированы из низкоуровневого кода одновременно, заданным сочетанием клавиш, и разблокированы не были, повторный вход был снова через ассемблер.

— А почему это важно? Допустим, зарезанный что-то подкручивал в автопилоте, почему бы нет?

Цо задумалась.

— Черт знает, мне почему-то кажется, что это охренительно важно, но вот куда прицепить эту информацию, я пока не соображу.

— Как вы сказали этим — шишкам — профессиональная интуиция?

— Примерно!

В результате в сектор, где жила семья Милана Гуса, они пришли в не таком уж плохом настроении. Жилая зона была большой, с просторными коридорами, с огромными аквариумами вместо отдельных стен. На стенах — любовно оборудованные балкончики, качели, ступенчатые переходики, по которым с визгом бегали малыши. Неподалеку торчала пара скучающих подростков. То есть выглядит все очень мило, но детей одних не оставляют.

Дверь в семейную зону вежливо поздоровалась и отъехала.

Михаил быстро заглянул в пазы — да, вот они, элементы защиты. Каждый семейный блок может превратиться в независимое убежище. Наверняка и датчики давления, и запасные скафандры — все на своих местах. Непохоже, чтобы тут жили так уж бедно.

Встретила их вежливо, но холодно очень молодая женщина, пригласила следовать за ней, провела через светлый, уставленный цветущими растениями холл в комнату, где на небольшом и совершенно неподходящем ко всей остальной мебели диванчике сидела пожилая пара. Молодая женщина предложила Цо и Михаилу два стула и ушла. Цо сложила руки перед грудью и поклонилась. Михаил на миг подвис, но сообразил, приложил правую руку к сердцу, как полагалось приветствовать старших на Китеже, и тоже склонил голову.

— Я — Рикэннон Цо, агент Федерации Независимых Систем, и я здесь, чтобы убийство вашего сына и его родственника не осталось безнаказанным.

— Вы признаете, что речь идет об убийстве? — быстро спросила женщина.

— В настоящий момент, с теми данными, которые у меня есть на руках, я абсолютно уверена, что произошедшее не было несчастным случаем, — сказала Цо. — Но для более точной формулировки у меня недостаточно доказательств.

— Нам высказывали мнение, что наш сын покончил с собой, — тускло сообщил мужчина.

Цо помолчала в явном затруднении.

— В этом вопросе точно так же. То предположение — пока я могу говорить только и исключительно о предположениях, — которое вызывает у меня ощущение максимальной перспективности, гласит, что ваш сын пожертвовал жизнью, блокируя какую-то угрозу. И, судя по всему, успешно. Была ли это угроза жизненного, экономического, репутационного или какого-то иного характера, я пока не знаю. Я пришла к вам не только отвечать, но и спрашивать.

— Мы предполагали, что вы будете только спрашивать, — с тенью улыбки сказала женщина.

— Обычно так и бывает, — не поведя бровью согласилась Цо.

— Присаживайтесь, — сказала женщина. — Неудобно смотреть снизу вверх.

— Спасибо, — сказала Цо и уселась. Вздохнула, наклонила голову набок, неожиданно показавшись очень юной и даже слегка растерянной, и с искренним недоумением спросила:

— Почему у Вачовски фамилия настолько похожа на фамилии коренного населения станции? Эршад, Тимах, Мелайю, Камус — я понимаю, но Вачовски?

— Так она же взяла его фамилию, — пробормотал отец. Михаил чуть было не выпалил: «Кто — она? Чью — его?» — но почувствовал легкий удар пальцами по запястью — молчи.

Цо покачала головой.

— В открытом доступе базы станции отсутствуют любые исторические сведения. Все, что мне удалось узнать, я получила через анализ финансовых документов и актов гражданского состояния. Но важные социальные изменения через это выяснить… Можно, но не за три дня. Кто взял чью фамилию?