Восковые куклы - [6]

Когда она вышла из кабинета, то даже не повернула головы в сторону своей недавней собеседницы, и направилась прямо по коридору к лестнице.

2

Денис проснулся ранним утром и долго не хотел вставать. Коротко стриженая голова мальчика поворачивалась на плоской подушке, и то одна, то другая щека вспыхивала в свежем луче теплого апрельского солнца. На выходные дни почти все мальчики разъезжались из интерната к родственникам, в его комнате из восьми оставался он один, и, будто вспоминая, что сегодня воскресенье, Денис оглядывал пустые койки. Наконец, он скинул на пол худые ноги, потянулся, почесал пальцами лицо, вынул из тумбочки грязное полотенце и направился к двери, перекинув полотенце через острое плечо.

В умывальной комнате тоже было пусто и тихо, Денис подходил к раковине, подпрыгивая на холодных плитках. Одна плитка выбилась из-под его ноги и загремела. Денис вздрогнул. Он открыл кран с теплой водой и подставил затылок под жесткую струю, рукой он нащупал обмылок в соседней раковине и стал тщательно натирать им шею и уши. Затем он вымыл плечи и грудь, расцарапал ногтями грязь на руках, и, наконец, вытерся полотенцем. Единственный туалет находился на первом этаже. Денис не стал спускаться туда и помочился прямо в раковину для мытья ног, которая помещалась в углу и использовалась ребятами исключительно в этих целях.

Мальчик был не то чтобы вовсе рыжий, но какой-то мухортый — с желтыми клоками волос промеж рыжины, неказистый и большеголовый. Ко всему, сегодня был день его рождения, и решил провести он его по-особенному, оттого и встал так рано. По воскресеньям к завтраку сзывали не скоро, а часам только к одиннадцати. Оставшихся ребят было мало, поэтому завтрак им не готовили, а подогревали вчерашний ужин. Мальчик вынул из-под кровати коробку и переложил оттуда печенье в карман пиджака, надетого для тепла поверх трех рубашек.

Он вышел из трамвая возле птичьего рынка, но не стал сразу заходить туда, а поднялся сначала на железнодорожную насыпь, удобно устроился там и стал наблюдать за тем, что происходило внизу, на рынке, в той его части, где продавались клетки для птиц и всяческий корм. Мальчик долго глядел на солнце и грыз печенье.

«Конечно, — думал он, вытряхивая последние крошки из кармана пиджака. — Подойди я сейчас к той клетке с высоким куполом и золочеными дверцами, разве станет хозяин показывать мне, как выдвигается деревянная лесенка и как крутится зеркальце, он ведь показывает это мальчику, который пришел сюда со своей мамой? В лучшем случае, хозяин не обратит на меня никакого внимания, а то того и гляди даст по шее, чтобы я не ошивался здесь, возле его клеток».

Денис спустился к рынку, прошел мимо повздоривших за что-то торговцев рыболовными снастями, мимо шляпы баяниста и вязаных тапочек, за которыми тот по случаю присматривал, и охорашивающихся прямо против него двух мускусных уток с отвратительными красными головами. Он заглядывал в огромные глаза кроликов, удивляясь своему вздувшемуся там отражению, и думал, правда ли эти кролики видят его таким уродом, но кролики только быстро-быстро шевелили своими носами и не могли ничего отвечать. Забывшись, Денис брел, не глядя, между людей, и неожиданно столкнулся с огромным жирным индюком, привязанным за лапу к смешной деревенской девочке, которая едва могла этого индюка держать.

Тут же стоял ящик с маленькими перепелами, они тесно прижимались один к другому и вытягивали шейки. Возле ящика с перепелами помещался стакан, в котором собраны были крошечные перепелиные яйца, похожие на крапленые морские камешки, и две лиловые перепелиные тушки, оттого еще такие страшные, что маленькие, словно цыплячьи. Денису стало противно, а отец той девочки, к которой был привязан индюк, гортанно расхваливал своих птичек и тыкал мясистым указательным пальцем в лиловые тушки.

Денис вошел во второй птичий ряд. Около певчих птиц людей было более, чем всегда, и все потому, что день выдался удивительно погожий и радостный. И радостно улыбался бурозубый мальчик в блестящих очках, показывая Денису на серенькую птичку с краснеющей грудкой, и что-то ему объяснял, хотя Денис видел его впервые в жизни, а у клетки с серенькой птичкой задерживаться и вовсе не собирался. Мальчик объяснял ему, что самчик этот хоть на вид и невзрачный, но чудесно поет, что зовется он коноплянкой и он его сейчас купит, а потом скрестит с канарейкой, и дети их петь будут еще лучше.

— Чего вам, ребята? — спросил худощавый торговец. Мальчик в очках протянул ему пятьдесят рублей и сказал, что покупает коноплянку. Коноплянку извлекли из клетки и поместили в коробку со множеством отверстий, но прежде чем распрощаться с ней, хозяин поднес трепещущую птичку к губам и подул ей в грудку. Грудка распушилась от дуновения и вспыхнула ярко-красным, карминным пламенем.

«Будь у меня эти пятьдесят рублей, я бы не стал их тратить на коноплянку, — подумал Денис, — я бы накопил еще и купил бы его, четвертого. Я и так накоплю, узнать бы только, сколько он стоит, наверное, дорогой, рублей сто пятьдесят, потому его до сих пор никто и не купил. В крайнем случае, займу у Мирослава». Он равнодушно прошел мимо глупеньких амадин, мимо десятирублевых лазоревок, щеглов и чижей в самодельных клетках, дрозда, испуганно прижавшегося к прутьям, и, наконец, он услышал его голос, узнал эту нежную трель, какое-то особенно солнечное журчание, которое он не мог назвать словами.