Восхождение и гибель реального социализма. К 100-летию Октябрьской революции - [199]
Это не анализ, а поверхностные размышления, а содержащееся в них утверждение, что ранее (то есть до Брежнева) имелись условия, при которых темпы развития догнали развитые страны и сократили отставание в производительности труда, к сожалению, также не совпадает с исторически доказанными фактами. Поэтому не было солидной базы, на основе которой при Горбачёве можно было определить реалистические ориентиры и осуществить планирование экономического и общественного развития в связи с необходимыми реформами и преобразованиями.
Политика перемен и глубокого преобразования всей общественной системы, чтобы стать успешной, должна развиваться на солидном теоретическом основании, а не как ряд эмпирических импровизаций по методу проб и ошибок. Хотя марксизм и не даёт рецептов для решения всех проблем, он всё же предоставляет теоретический фундамент и методический инструментарий для анализа и понимания конкретной ситуации и для объективной оценки достигнутых результатов.
К сожалению, у Горбачёва и Яковлева бесполезно искать осмысленную теоретическую основу и вообще теоретически обоснованные размышления. Стало совершенно очевидно, что сталинская догматика канонизированного «марксизма-ленинизма», которую и они когда-то постоянно несли перед собой, словно верующие дароносицу, на практике не сильно помогла. Однако все они были воспитаны и образованы в духе этого схематического догматизма, и поскольку КПСС никогда серьёзно не занималась этой деформацией и искажением марксизма, то даже высшим функционерам была почти неизвестна бо́льшая часть теоретического содержания подлинного марксизма.
Поскольку они никогда не проводили глубокого анализа сталинизма, то не смогли провести и чёткого различия и разграничения между «сталинизмом» и марксизмом. Это особенно проявилось у Яковлева, который в сущности отождествлял марксизм со «сталинизмом» и — судя по соответствующим выдержкам из его «Омута памяти» — видимо, не обладал никакими солидными познаниями марксизма, который, по его собственному утверждению, на самом деле его не интересовал.
Я приведу здесь отрывок из его абсурдных нападок. По его мнению, вожди русской революции, прежде всего Ленин, научились у Французской революции лишь террору:
«Другие её [Французской революции] страницы были отброшены в сторону за ненадобностью. У вождей в России были просто другие цели. Да и к власти пришли резонёрствующие невежды, но, будучи безмерно амбициозными, они не ведали своего невежества. Со дня своего змеинояйцевого вылупления основоположники российского общественного раскола всегда были мракобесами. Априорно, генно. Творения их „классиков“ — это хрестоматия для террористов. Ничего святого. „Религия — опиум“, семья — „буржуазное лицемерие“, семейное воспитание — „порочно“, а „общественное воспитание“ павликов морозовых — благо»[322].
К такому пониманию, как он утверждает, его привело глубокое изучение произведений Маркса и Ленина.
«И как нам, реформаторам, только шаг за шагом, по мере овладения новой информацией, новыми знаниями, становилось очевидным (в данном случае я говорю и о себе), что марксизм и ленинизм одинаково бесплодны и беспринципны, что они отражают интересы той части общества, которая ищет „своё счастье“ в чужом кармане и в чужом труде, а ещё охотнее — в грабежах и разрушениях»[323].
Уровень такого социологического анализа действительно впечатляет.
Под словами «мы, реформаторы» Яковлев, разумеется, подразумевает и Горбачёва, но было бы несправедливостью и преувеличением не делать между ними различия в этом отношении, хотя Яковлев и прилагал достаточно усилий, чтобы втащить Горбачёва на этот уровень теоретического мышления. Однако тот, по крайней мере, искал основы и побуждения в марксистской теории, для чего очень плотно занимался произведениями Ленина после Октябрьской революции. Вероятно, при этом он также использовал работы Бухарина, хотя ещё не осмеливался упоминать его имя, поскольку тот официально продолжал считаться предателем и врагом социализма. Бухарин в своё время считал, что Ленин в своих последних работах развил совершенно новую концепцию социализма, что, на мой взгляд, является ошибочной трактовкой. Как известно, Ленин намеренно не высказывался по вопросу, каким должен быть социализм в деталях, и его размышления в последних работах были направлены прежде всего на теоретические и практические проблемы переходного периода к социализму, то есть на «новую экономическую политику». Видимо, Горбачёв следовал Бухарину, когда писал:
«С отказом от наследия Гражданской войны применительно к управлению страной связана потребность в „новом понимании социализма“. В основе этого понимания — отказ от революционаризма, веры во всемогущество насильственных методов, ставка на демократию, реформы. Использование традиционных, понятных и привычных народу форм с постепенным их обновлением, наполнением социалистическим содержанием»[324].
Не говоря уже о том, что Ленин никогда не заявлял о вере во всемогущество насильственных методов, а, напротив, отвергал и осуждал их, с теоретической и методической точки зрения крайне сомнительны попытки Горбачёва найти в предложениях Ленина по переходному периоду нэпа рецепты для преобразования социалистического общества 1980‑х годов. В условиях советского общества того времени соображения Ленина более чем шестидесятилетней давности представляли лишь исторический интерес.
