Восемнадцатый век и Французская революция - [24]

Портрет Оноре Габриэля Рикетти, графа де Мирабо

В числе лиц, стремившихся сражаться в Америке, был и самый крупный деятель первых двух лет революции, Мирабо, с которым, как с одним из самых выдающихся представителей либеральной Франции еще до революции, мы теперь и познакомимся[1]. Биографию великого трибуна 1789 г. нельзя, впрочем, отделять от биографии его отца, который и сам по себе был человек замечательный.

Фамилия Мирабо произошла от названия замка, приобретенного одним из их предков Жаном Рикетом, купеческим сыном и первым консулом города Марселя в середине XVI в» Сто лет спустя, при Людовике XIV, Мирабо получили титул маркизов. Позднее они старались доказать большую древность своего дворянства и стали вести свой род от флорентийских выходцев Рикетти. Маркиз Виктор Мирабо, отец трибуна, был человек странный, но недюжинный: в нем уживались важный барин, проникнутый феодальными традициями и гордившийся целым рядом предков на расстоянии будто бы пяти веков, – предков, которые лишь один раз «унизили» свой род брачным союзом с Медичи, – и человек XVIII в., мечтавший о счастье всего человеческого рода, искавший сближения с философами, сам писавший в новом духе. Ha него было даже перенесено название одного из его сочинений «Ami des hommes»; и он прославился именно. как «друг людей». В 1747 г., тридцати двух лет от роду, он пустил в обращение в рукописи свое «Политическое завещание», трактат о правах и обязанностях сеньоров, направленный против интендантов. Через три года он выпустил в свет без имени автора мемуар о провинциальных штатах, где рекомендовал свою систему местного самоуправления с двойным представительством третьего сословия и поголовною (а не посословною) подачею голосов. Прошло еще несколько лет, и появляется крайне беспорядочно написанный «Друг людей», где феодальный сеньор проповедует демократическое братство и бичует праздных рантьеров, главных врагов общества, нападает на крупные состояния, «которые в государстве то же самое, что щуки в пруду», на «идиотов и висельников, утверждающих, будто народ должен бедствовать» и пр. Один историк хорошо определил общий характер «Друга людей»: это было «вторжение демократических идей в феодальную голову». Издание имело успех и доставило маркизу Мирабо европейскую известность. Им заинтересовался Кенэ, и они сблизились, и уже под обратным влиянием со стороны последователя его же собственных мыслей маркиз сделался физиократом. В духе идей новой школы он написал «Теорию налога», за которую поплатился арестом в венсенском замке и высылкой из столицы (1760). Опальный дворянин стал тогда фрондировать против двора, гордый своим подвигом «друга людей» и чувством феодальной независимости.

В это время у него уже был сын Габриэль-Оноре, родившийся в 1749 г. Трех лет мальчик был изуродован оспой, по поводу чего отец писал своему брату, что его племянник безобразен, как чёрт. Отец, по натуре своей человек взбалмошный, то восторгался способностями сына, то находил, что у «этого индивидуума» нет ни малейшего признака знаменитой «расы» Мирабо. «Друг людей» в семейной жизни был самодур, сын оказался непокорным. Мирабо-отец очень заботился об образовании будущего представителя своего рода и особенно хлопотал о том, чтобы подросток изучил физиократическую систему Кенэ. Когда настало время отдать первенца в военную службу, Мирабо-отец выбрал ему полк маркиза Ламбера, молодого аристократа, немного прикосновенного к философии и политической экономии. Юному Мирабо сего необузданным нравом пришлось плохо от военной дисциплины, и скоро, проигравшись в карты и соблазнив одну девушку, он бежал из полка. Дезертира посадили в цитадель острова Рэ, но комендант пожелал отделаться от беспокойного узника, и его перевели в другой полк, который был послан усмирять восстание в Корсике. Здесь юноша отличился храбростью, но пробыл недолго; вернувшись во Францию, он временно поселился у одного своего дяди, отзывавшегося тогда о нем так: «если он не сделается хуже Нерона, то будет лучше Марка Аврелия». Он пророчил даже, что из него выйдет «или самый великий зубоскал (persifleur) в мире, или самый крупный человек (le plus grand sujet) в Европе, чтобы сделаться папой, министром, полководцем, канцлером и, может быть, сельским хозяином» (agriculteur). Дядя был от племянника вообще в великом восторге и сумел примирить с ним отца. «Друг людей», бывший тогда в ссоре с женою, немедленно вмешал сына в семейные дрязги, но вместе с тем стал приучать к сельскому хозяйству и физиократическому управлению «вассалами» (т. е. крестьянами) в своих имениях. 23 лет молодой граф Мирабо (титул сына) женился на дочери маркиза де Мариньян, богатой наследнице, добившись этого брака не совсем-таки чистыми средствами. Подобно отцу, он начал теперь разыгрывать роль важного барина и стал сорить деньгами, задолжал в пятнадцать месяцев 200 тысяч ливров ростовщикам и поставщикам, но был выручен из беды отцом, прибегшим к очень простому средству. Вместо того, чтобы расплатиться с кредиторами, на что у него и денег не хватило бы, маркиз выхлопотал повеление, благодаря которому молодой граф попадал, как тогда говорили, «под королевскую руку» (sous la main du roi), т. е. освобождался от преследования кредиторов, будучи интернирован в замке Маноск. Отсюда он иногда отлучался, и однажды, покинув место ссылки по поводу измены своей жены, он заехал к своей сестре, у которой жестоко исколотил одного её гостя, обвинявшего потом молодого графа в покушении на убийство. Отец снова спас сына от судебного преследования, выхлопотав lettre de cachet, в силу чего молодой Мирабо был заключен в замке Иф (1774), откуда его перевели в форт Жу. Комендант этого форта позволял ему отлучаться в соседний Понтарлье, где он скоро сделался душою общества и сошелся с Софьей Монье, молодой женой старого мужа. Нарушив честное слово, данное коменданту. Мирабо бежал из форта, а с ним и Софья Монье, прихвативши денег из шкатулки обманутого мужа. Они скрылись в Амстердаме, где им пришлось страшно бедствовать. Нуждаясь в средствах к существованию, беглец познакомился с несколькими издателями и книгопродавцами и стал на них работать, скрывая свое авторство под чужими именами. Так началась литературная деятельность Мирабо, прославившая его еще до начала революции. Беглецов, однако, выследили и арестовали, и они были выданы французскому правительству. Мирабо засадили в венсенский замок, где он провел около четырех лет, с мая 1777 по 1780 г.; Софью Монье тоже подвергли заточению.